знали, что им не нужно возиться с парадной дверью. Они шли через кухню, а та была пристроена к дому сзади.

Вопрос в том, зачем возводить такой большой, дорогой дом, если там приходится редко бывать. Какая польза в таком доме? Вы живете в задних комнатах, но в нем еще остается много места, чтобы неловко похвастать своим фасадом, грубовато, немного по-деревенски украсить свою «времянку», свою повседневную жизнь большим, ярко-красным, настоящим домом.

Нидерландцы строят так тесно, что не могут себе позволить отвести под жилье хотя бы часть дома. Если даже использовать каждый квадратный сантиметр, вряд ли останется место, где можно было бы пошевелиться. Неужели мы должны предпочесть такое? У моих друзей в Гааге обеденный стол после еды опрокидывают к стене, иначе через гостиную не пройти. Да и у нас не всегда можно пройти через гостиную, но это потому, что мебель была изготовлена для великанов, а вазы — для взрослых деревьев.

Все чаще приходится с сожалением констатировать, что молодежь начинает стесняться нашей национальной манеры проживания. Но если бы мне пришлось выбирать между lochting — огородом с грядкой лука-порея, штабелем старых досок, яблоней и курятником — и городским сквером, где по весне, 30 апреля, вдруг как по команде распускаются все тюльпаны, я выбрал бы порей.

Не то чтобы мы, бельгийцы, кучка неряшливых, дружелюбных, недалеких садовых гномиков, но в нас есть что-то умилительное. Наверное, я изобразил нашу манеру проживания в слишком идиллических тонах. В ней есть и немало такого, чего нам следовало бы стыдиться.

Свободное пространство Фландрии загружено под завязку. Ужасает степень безразличия к тому, как во Фландрии и Валлонии относятся к природе. Площадь охраняемых заповедников в Бельгии в десятки раз меньше, чем в Нидерландах. Реки и водоемы пугающе грязные. Существует масштабная программа по очистке воды во Фландрии, но люди из фирмы «Аквафин», на которую возложено задание снова сделать наши воды чистыми, сидят схватившись за головы: слишком мало домов подключены к канализационной сети по той простой причине, что мы десятками лет раскидывали наши домики, как имбирные пряники, направо и налево. То есть «Аквафину» нужно перекопать землю на десятки километров вокруг, чтобы уложить в нее дорогие канализационные трубы. А там, где дома оборудованы канализацией, как в Брюсселе, грязная вода стекает в реки. До августа 2000 года в Бельгии не было централизованных очистных сооружений.

Бельгийский культ кирпича обнаружил также и другие минусы. В области отделки квартир Бельгия долго отставала от Нидерландов. В начале «золотых шестидесятых», райского «периода процветания», три четверти бельгийцев мылись в ушате, 90% согревались от старомодной печи и испражнялись в ведерко или садились на дырку в доске, потому что около половины квартир были без водопровода и приходилось заполнять свое ведерко доверху.

А сейчас, когда воды хватает, любой слабый ливень способен затопить несколько десятков деревень. Это следствие всеобщего правила строить где заблагорассудится. В итоге частное жилье возводят на зимних руслах рек, на торфяниках, заболоченных землях, участках с повышенным уровнем грунтовых вод, где в прежние времена даже самый тупой скотник ни за какие шиши не поставил бы свинарник.

В те же 60-е в Бельгии половина квартир была заселена их владельцами, и в этих квартирах было гораздо больше комнат, чем допускалось национальными нормативами. А в Нидерландах тогда больше 80% жилплощади сдавали в наем. В Нидерландах был дефицит жилья, и по нашим понятиям дома и квартиры там были до невозможности тесными.

Сейчас в наших квартирах почти такой же комфорт и такое же оснащение, как в нидерландских. Но они, конечно, остались просторнее голландских. Объясню в скобках, почему нам незнакомо понятие «дефицит жилья». Причина очевидна. В 1940 году в Бельгии и Нидерландах было примерно равное количество жителей, в Бельгии чуть побольше. Теперь у нас десять с небольшим миллионов, а в Нидерландах — 16. Наше население имело глупость медленнее расти.

Бельгию крепко терзает проблема лачуг. Особенно в Валлонии жилфонд устарел и давно уже не состоит только из красивых, добротных домов, построенных еще перед Первой мировой войной. Люди, живущие на крохотную пенсию, мигранты, гастарбайтеры и хронические безработные попадают на рынке жилья в самые бедные трущобы. Когда обновляются старые кварталы, то всю бедноту опускают еще ниже. Вообще жилищный климат довольно мягкий, а организации по снабжению жильем прилагают усилия, чтобы предоставлять гражданам с низкими доходами приличные квартиры, которые те могли бы оплатить, но доля таких квартир в жилфонде по сравнению с Нидерландами заметно ограничена.

У нас дóма приятные жилищные условия, но вне дома, снаружи мы всё испортили.

Когда я был маленьким, мама пела мне песенки про полевые часовенки, где в мае месяце толпятся светловолосые малыши и крестьянские детишки. В школе мы пели, как шагаем по фламандским дорогам, про старый хутор, дом и пень и как навстречу нам идет Дева Мария. Тогда фламандская земля состояла из колышимых ветром, как море, лугов, тихих деревенек и городков. Это была страна безмятежной, просторной природы. Но теперь фламандская сельская местность воняет жидким навозом сотен тысяч свиней. А деревни систематически уродуются. И это продолжается уже больше полувека.

Однажды я ехал со своим нидерландским другом и знатоком Бельгии Бенно Барнардом из Брюсселя в Антверпен по старой дороге, от деревни к деревне. У него отвисла челюсть. Я не знал, что все так скверно, сказал он. Друг жил тогда в Антверпене и пользовался нашими автострадами. Но тут стояли дома — один за другим, один за другим без перерыва, их сменяли магазины — один за другим, один за другим без перерыва, а потом предприятия — одно за другим, одно за другим без перерыва. Взять хотя бы трассу А12 (Бомсестенвег). То, что здесь встречаешь, вполне может тягаться с первыми образцами американского коммерческого разгильдяйства. Или поезжайте из Мехелена в Лёвен, из Алста в Гент, из Диста в Беринген, совершите тур по окрестностям Ла-Лувьер: везде торжествует ленточная застройка. Эта форма застройки очень стара, но, особенно в 60-е, она перешла в метастазы: дома, супермаркеты, мелкие предприятия, гаражи... точь-в-точь как в Америке. С начала 90-х опухоль, похоже, стала разрастаться быстрее. Или это завершающая фаза? Болезнь день ото дня протекает все острее, смерть уже не за горами, но пока еще не наступает.

Следствием этих отвратительных манер является не только пагубный эстетический урон. Возьмем безопасность движения. Ведь, собственно говоря, все дороги — это еще и улицы. Всегда и повсюду стоят дома, но машины здесь мчатся намного быстрее, чем в населенном пункте.