Раньше вдоль дорог проходили также велосипедные дорожки из щебенки, присыпанные песком. Теперь вместо них сооружены бетонные гоночные полосы с минимальными тротуарами по бокам или вообще без тротуаров. Слышите ли вы протестующие голоса Союза законодателей по общественным работам? Расширяются ли тротуары в ваших деревнях? Увеличивается ли у вас число «лежачих полицейских»? Браво, дамы и господа! Как я понимаю, содержание дорог влетает вам в копеечку. В Бельгии 460 километров дорог на 100 квадратных километров территории; эта цифра во всем мире сопоставима только с городами-государствами Гонконгом и Сингапуром. Совокупная дорожная сеть Бельгии вдвое протяженнее, чем дорожная сеть более густонаселенной соседней страны — Нидерландов. В среднем бельгиец ежедневно тратит на поездки, прежде всего автомобильным транспортом, больше времени, чем любой европеец — это говорит само за себя. А число жертв ДТП в год на миллион жителей в Бельгии вдвое выше, чем в Нидерландах.

Вас интересуют причины? Одна из них — никуда не годная бельгийская форма «упорядочения пространства», ленточная застройка. Из каждой двери может выбежать ребенок, а дверей множество. Прокладка велосипедных дорожек не по карману властям, потому что придется выкупать землю у владельцев выходящих к самой дороге палисадников. Всюду дома — значит всюду дороги. Ленточная застройка смертельна, как курение.

А теперь о вещах не столь трагичных, но тоже неприятных. На площадях наших деревень мы выкорчевали деревья, залили эти площади асфальтом, прихватив даже церковные дворы, так что машины могут парковаться почти что у стен храма. Здесь же приходский центр — приземистое здание из голубых панелей, а теперь из грубого сельского кирпича, кафе «Рустикана» и минимаркет. Прогулочные тропинки между полями и живыми изгородями, такие удобные, чтобы быстро пройти сквозь деревню, не боясь транспорта, мы хитроумно ликвидировали, а теперь под давлением «зеленых» избирателей пытаемся восстановить за большие деньги. Тропинки стали элементами структуры окружающей среды, деревья — ценными, но уязвимыми элементами ландшафта. Если зазеваешься, их тотчас же посрубают.

Фламандские деревни приходят в запустение согласно воле и желанию самих сельчан. По отношению к ранее идеализировавшимся селениям «матушка Фландрия», а нередко и «мамаша Валлония» проявляют себя с худшей стороны: бесформенность и безвкусица; главное — выгода; безразличие зашкаливает; кругом неотесанность и хамство.

Я вовсе не эстет и не пурист. Стилизованные реконструкции прошлого, которые обычно бьют мимо цели, такие как Большой двор бегинок в Лёвене, действуют мне на нервы, хотя их детали бывают просто великолепны. Я люблю небрежность и неряшливость, они часть нашей жизни, и нет более организованной системы, чем смерть. Но бессердечие, превратившее фламандские деревни в жуткие, как метлой выметенные пустоши, так что осталось разлечься на бетонке и ждать, когда тебя переедут, — нечто подобное в таких же масштабах я наблюдал только в безнадежно модернизированных деревнях бывшей ГДР.

Внутри наших городов всё более или менее в порядке. Иногда мне не нравятся торговые променады, где натыкаешься на кадки с цветами, в которые любят мочиться собаки, и где играет музыка, которую мне не хочется слушать. По мне, города должны выглядеть строже, даже пугающе.

Эволюция наших городов не слишком отличается от эволюции городов Западной Европы. Наибольший ущерб здесь был причинен в 50-х, 60-х и 70-х годах. Еще старше брюссельская узловая станция Север-Юг. В Брюсселе все еще наталкиваешься на злокозненные попытки сноса домов, но бдительный гражданин становится на дыбы, и это помогает.

Сначала, словно после ковровой бомбардировки, исчез квартал у Северного вокзала; теперь силы разрушения оцепили Южный вокзал. Дела выглядят хуже, чем при строительстве торгового центра «Хог Катарийне» в центре Утрехта.

В Брюсселе королевские проспекты, заложенные Леопольдом II, с их рядами деревьев, трамвайными путями, прогулочными дорожками и полосами движения для карет, превращены в автомагистрали. Когда я писал первый вариант этой книги, в Брюсселе на площади Шумана копали колоссальную выгребную яму для Евросоюза. Когда я перерабатывал эту книгу вторично, там уже высились блестящие кремли новых технократов. Площадь Шумана — сердце Европы. Европа — богатейшая часть мира. Площадь Шумана — безобразнейшая площадь в мире.

Прежде здесь находился один из оживленных кварталов города в духе XIX века, улицы, застроенные ушедшими в себя и все же несколько заносчивыми домами, маленькими ресторанами, одним или двумя монастырями. Теперь все это сровняли с землей в угоду самодельному рынку и его лавочникам. Но этого еще недостаточно. И никогда не будет достаточно. Пару лет назад родились планы воздвигнуть в европейском квартале две башни по 200 метров каждая. Постоянно действующая приманка для террористов. Архитектор, сама услужливость, позаботился даже о мишени. Синяя мишень с кругом из звезд — эмблема стран — членов Евросоюза.

В небольшом городе Ауденарде из рыночной площади выломали целый угол. Вдалеке виднеется бетонный мост. Поезжайте с разрешенной скоростью по малому кольцу бельгийских городов — Мехелен, Лёвен или Тонгерен. Там стоят великолепные капитальные старые дома. Отдельных иногда недосчитываешься. Их заменили уродливые апартаменты, торчащие на три этажа и выше над уровнем городской застройки.

Мой рассказ становится монотонным.

Но есть место для надежды.

И даже для прогресса.

Все больше бургомистров и законодателей обращают внимание на красоту наших городов, больших и малых. Они вынимают руки из карманов. Они разрабатывают — и тут я должен втянуть в себя воздух, потому что радость распирает меня донельзя, — они разрабатывают методы интеллигентного городского планирования. Прогуляйтесь возле башен в Генте, осмотрите площадь между ратушей и церковью Святого Петра в Лёвене или, наконец, недавно отреставрированную площадь Святого Ламберта в Льеже, пройдитесь по Большому рынку и Железной улице в Мехелене, по Рю-де-Ними или Карре-дез-Ар в Бергене. Наши города уже были красивы и становятся все краше. В конце концов, это самые урбанизированные области в мире; наша страна переполнена памятниками городской культуры: назовем Собор Святого Румольда, Церковь Святого Гоммаруса, Церковь Святого Варфоломея, сторожевые башни, ратуши, бегинажи.

Бельгийцы лелеют частную территорию, бельгийцы не признают публичную территорию. В этом отношении города ощутимо ушли далеко вперед, с тех пор как я в 80-е годы прошлого века писал первый вариант этой книги. Но деревни, особенно фламандские, навеки обречены. С помощью сильной лупы и еще более сильной настойчивости вы еще сумеете обнаружить случайные островки былой красоты. Очень, знаете ли, раздражающее времяпрепровождение.

Недавно Департамент организации пространства, жилищных проблем и архитектурного наследия Фламандской общины распространил анкету. Статистики задавали разнообразные вопросы по организации пространства и жилищному строительству. Какой будет Фландрия в 2059 году? Две трети опрошенных ответили, что больше нельзя вплотную застраивать свободное пространство между селами и городами. Три четверти желают, чтобы сохранялись