двух девочек, я бы удочерил и тебя, чтобы бы разделять близнецов. Но теперь, когда познакомился с тобой, я хотел бы называть тебя своей дочерью не только потому, что ты генетически связана с Амандой, а потому что ты замечательный человек. Я был бы так горд, если бы Аманда оказалась такой же, как и ты. Пожалуйста, знай, что теперь у тебя есть отец. И он хочет вернуть хотя бы часть любви, которую ты подарила мне за эти месяцы.

Я положила голову на плечо Эда и расплакалась.

— Спасибо.

Он крепко обнял меня и продолжил:

— Я не хочу, чтобы ты уезжала, но думаю, тебе нужно разобраться с тем, от чего ты убежала из Бостона. Пока не встретишься с этим лицом к лицу, тебе не будет покоя. Мы не сказали Седрику, что ты здесь. Понимали, что ты бы этого не хотела. Но я слышал слезы и боль в его голосе, когда он звонил, чтобы рассказать, что нашел тебя. Помню, как подумал тогда, что ты, наверное, особенная девушка, раз он так расстроился, потеряв тебя. Он любит тебя, Эллисон. Не знаю, любил ли он Аманду так же сильно, но тебя он любит. Это точно.

Я вспоминала, каким был тогда Седрик: небритый, с темными кругами под глазами, потухший взгляд.

Неужели он действительно был так огорчен?

Действительно ли он любил меня?

Любила ли я его?

Я не знала.

Глава 34.2

По итогу мы решили, что я вернусь домой накануне Дня труда, через пару месяца снова прилечу в Чикаго, а Эд с Элейн проведут отпуск у меня в Бостоне.

Я уведомила «Яркие горизонты», что если мои услуги все еще нужны, то смогу вернуться к работе через две недели, и попросила назначить к прежним пациентам.

Оставалось одно место, где я еще не была – могила Аманды, и я отправилась туда в последний свой день  в Напервилле. Мне хотелось поехать одной, и Эд любезно одолжил свою машину.

По дороге на кладбище я остановилась у цветочного магазина и выбрала розовые розы, которые, по словам Эда, очень любила сестра. Я вспомнила засохшую розу в папке Седрика, той самой папке, где нашла фотографию, и задумалась, не взял ли он ее с панихиды.

Поднявшись на холм и любуясь травянистым пейзажем, я наконец нашла, где похоронена сестра. Увидев гранитное надгробие терракотового цвета, я не смогла сдержать слез.  

«Аманда Роуз Томпсон, 2 июня 1984 г. — 1 мая 2002 г.  Любимая дочь»

Если бы мы были знакомы, то там могло быть написано: «Любимая дочь и сестра».

Я молча молилась. Я попросила прощения у Аманды за свои противоречивые чувства. Сказала, что хоть мы ни разу не виделись, я люблю ее и всегда буду заботиться об Эде и Элейн.

Я пробыла там минут пятнадцать, прежде чем заметила, что помимо моих роз на могиле есть еще цветы: свежие и увядшие.  Элейн сказала, что из-за болезни Эда они не были тут несколько месяцев, так откуда же свежие цветы? Кто-то навещал Аманду? Кто-то помнил о ней? Мне было приятно так думать.

На прощание я послала надгробию воздушный поцелуй, и когда подул легкий ветерок, подумала, что, возможно, сестра поцеловала меня в ответ.

Теперь я могла вернуться в Бостон.

Мне не терпелось рассказать Эду с Элейн о цветах: возможно, они знали, от кого они, но как назло, машина не заводилась. Как странно.  Я попробовала еще и еще, но безрезультатно. Я ничего не понимала в машинах. Может, сел аккумулятор?

Я не хотела беспокоить Эда и Элейн. К счастью, у меня была визитка службы помощи на дороге, и я позвонила туда. Мне ответили, что придется подождать минут двадцать-тридцать.

Я сидела в машине, когда чуть позади остановилась старая тойота ржавого цвета. Я скрестила пальцы, надеясь, что это не какой-нибудь бандит: здесь было безлюдно.  

Из машины вышел подросток шестнадцати или семнадцати лет: взлохмаченные каштановые волосы, предплечья в татуировках, в руках фиолетовые гортензии. Когда он остановился прямо у могилы Аманды, у меня бешено заколотилось сердце.

Это он приносил цветы? Откуда он знал Аманду?

Парень встал перед могилой, склонив голову, и опустился на колени, чтобы положить цветы.

Несколько минут я наблюдала за ним, готовая лопнуть от любопытства, затем вышла из машины и пошла к нему.

— Привет.

Парень вскочил и обернулся.

— Эй, ты меня напугала.

— Извини. Ты… э-э… знал Аманду?

Он помолчал несколько секунд.

— Да. То есть, не совсем. Я никогда ее не встречал. Даже не знаю, как она выглядела… но она была моей родственницей.

— Родственницей? Как это?

Он оглядел меня с ног до головы.

— Кто ты?

Я поколебалась, но решила, что лучше сказать правду.

 — Ее сестра-близнец.

Парень отступил назад и прищурился, как бы изучая меня.

— Как тебя зовут? – поинтересовался он.

— Эллисон. А тебя?

Он ответил не сразу.

— Джейк. Меня зовут Джейк.

— Это ты оставлял цветы?

Он кивнул.

— Ну, не только я. Еще моя мама.

— Твоя мама?

У парня задрожали руки. Он нервно прикурил сигарету и поднял голову.

Я впервые заглянула в его глаза. Они были зелеными с золотыми вкраплениями. Точно, как у меня.

— Джейк?

— Ага?

— Ты мой брат?

Он затянулся, выпустил дым и снова кивнул.

***

У меня был брат. И он был крутой. Сразу понял, что не так с машиной и быстро починил, а затем состоялся разговор, которого нельзя было избежать.

— Джейк, как ты узнал об Аманде?

— Около полугода назад к нам домой пришел частный детектив и спросил мою мать, родила ли она девочек-близнецов в 1984 году. Я, честно, офигел.  

— И твоя мама ответила?

— Она просто посмотрела на меня, как будто боялась что-то сказать, как будто хотела, чтобы я вышел из комнаты, а потом начала плакать… прям рыдать. Я чуть не обделался, когда услышал, как она отвечает, что да, родила. Она все плакала и плакала, пока говорила, что тогда пипец как облажалась: сбежала из дома, подсела на наркоту и залетела от дилера.

Я чуть не упал на землю. Мой биологический отец торговал наркотиками. Меня замутило.

Джейк продолжал, а я ошеломленно слушала.

— Она хотела знать, почему детектив ее искал, и спросила, в порядке ли…  девочки. Сыскарь рассказал, что одна давно погибла в результате несчастного случая, а другая живет в Бостоне. Это ты?