с деньгами — заработал бы ещё. Но эту бы суку прижал к ногтю раньше, а не сейчас! Залпом опрокинув бокал минералки, направляюсь к госпоже Мещеровой. Белобрысый переросток куда-то уполз, давая мне отличный шанс перекинуться парочкой фраз с Ясминой. В конце концов у нас общая дочь. Лучше повода и придумать нельзя.

Бывшая жена словно чувствует мое приближение. Поворачивается ко мне и смотрит с усмешкой. Осмелела, дрянь… Силу почуяла. По венам вспышкой бежит опаляющая ярость.

Схватил бы за горло и придушил прямо здесь. Но вынужден изображать дружелюбие.

— Привет, Ясмина. Хорошо выглядишь, — давлю сквозь пластиковую улыбку.

А бывшая… она все так же царственно-спокойна. В ее взгляде ровно ноль эмоций. Это гораздо хуже, чем ненависть, уж я-то знаю.

— Здравствуй, Арсен. Взаимно. Не ожидала тебя здесь встретить…

— Может, я решил заняться благотворительностью.

Ясмина слегка склоняет голову. В орехово-карих глазах вспыхивают ироничные искорки — она мне ни на секунду не верит.

— Это хорошее желание. Наш фонд распределит вырученные деньги среди нуждающихся семей.

Наш? Так она одна из участниц этого балагана с продажей картин? Хотя не удивлен. Это нынче модные тренды — бросать черни крохи с барского стола.

— Обязательно куплю вон тот милый натюрморт, — киваю в сторону безвкусицы в толстой винтажной рамке. — Кто его рисовал? Младенец?

— Ляйсан.

Проклятье! Она же танцы любила. Вроде бы.

— Что ж, тогда тем более куплю… Как сама поживаешь? Как семейная жизнь?

Но смена темы не может выбить Ясмину из колеи. Она изящно заправляет темный локон за ушко и улыбается.

— Не жалуюсь.

Клянусь, еще никто не посылал меня так вежливо. Скалюсь, отчаянно подбирая максимально колкий ответ, но краем глаза замечаю белобрысую башку — Мещеров прет на нас, как танк. Вроде внешне спокойный, даже шаг размеренный, а вот взгляд… Понимаю, что еще немного — и мне в буквальном смысле свернут шею.

Да и плевать!

Бывшая слишком близко, чтобы я так просто отступил! Резко выкидываю руку, пытаясь схватить норовистую сучку за локоть, но Ясмина уворачивается. Да так ловко, что я сам не понимаю, как оказываюсь в стороне.

— До свидания, Османов, — швыряет со снисходительной улыбкой и уходит.

Спина прямая, шаг легкий… Тварь! Догнать бы, но мне преграждают путь два мордоворота — цепные шавки Мещерского.

— Господин Османов, ваша жена ищет вас, — басит один.

А второй демонстративно дотрагивается до своего бока, намекая, что под пиджаком спрятано оружие.

— Да пошли вы, — цежу сквозь зубы.

Но вынужден отступить. Еще немного терпения… Скоро Мещеров ляжет в гроб, а девку приволокут ко мне.

* * *

(шесть месяцев спустя)

— Малыш, ты видела мои запонки? Никак не могу найти…

Муж заглядывает в комнату и вертит головой, словно это может помочь отыскать две крохотные золотые вещички, а потом растерянно смотрит на меня. Светлые волосы взлохмачены, на лице растерянность… Такой милый! Но я не спешу бросаться на помощь.

— Ты новости читал? — поворачиваю к нему экран ноутбука. — Это правда?

Богдан мажет взглядом по колонке текста.

— А-а-а-, это… Да, Османов почти банкрот. Не повезло ему с женой…

И хохочет. До того заразительно, что я и сама прыскаю смехом. Да уж, не повезло… Дважды! Но также резко муж становится серьезен.

— Надеюсь, ты не расстроена, что его состояние…

— Стоп! Мы это обсуждали. Ни я, ни Ляйсан не претендуем на деньги этого мужчины.

И это правда. Дочь считает своим отцом Богдана, а Османов для нее «дядя».

Что же касается моих чувств.

Я могла бы злорадствовать. Для Османова рухнуть вниз с пьедестала — огромный удар. Конечно, он не стал нищим. Успел кое-что спрятать до разразившегося скандал, но это жалкие крохи по сравнению с тем, что у него было. А начинать новый бизнес, когда на тебя окрысились со всех сторон, — это непросто.

Муж подходит и, присев на диван, нежно трется носом о мою щёку.

— Рано или поздно получает то, что заслуживает. Кстати, его так называемые друзья тоже отвернулись. Теперь Османов птица не их полета… Сходим сегодня в ресторан? Или лучше семейный ужин?

Ох, а вот эта тема мне интересна намного больше. И я с лёгкостью выкидываю бывшего из головы. Его проблемы меня не волнуют. Сам виноват, нечего было нарываться.

— Давай лучше ужин. Может, получится провести время вдвоем…

Богдан смеётся.

— Это вряд ли… Наши малыши такие громкие.

Губы сами собой растягиваются в улыбке.

Да, двойняшки у нас голосистые. Особенно Маришка… Руслан, как положено мужчине, серьезен и немногословен. И хоть малышам всего три месяца, характер у них ого-го какой.

— Я попробую договориться о нескольких часах тишины, — поправляю декольте.

К счастью мне пока удается сохранить грудное вскармливание. Муж тоже очень доволен, но в несколько… ином плане.

Взгляд Богдана темнеет, наливается неприкрытым желанием.

— А со мной договоришься?

— Если будешь послушным мальчиком…

— М-м-м… обсудим? — присаживается ближе и, схватив в охапку, награждает горячим поцелуем.

Но долго нежничать нам не удается — в коридоре слышится топот и детские голоса. А через секунду в комнату врываются Адам с Ляйсан.

Оба выглядят крайне взъерошено. В руках Адама планшет, Ляйсан держит зарядку.

— Он сломался! — жалуются в два голоса. — Мы нечаянно его уронили…

— Мы? — выгибает бровь Богдан.

Ляйсан тут же краснеет и отворачивается.

— Ну, па-а-ап, — тянет жалостливо. — Я нечаянно.

Адам фыркает и закатывает глаза. Он не понимает, зачем Ляйсан созналась. Переходный возраст, что поделать. Мальчик все чаще бунтует, ярче проявляются черты характера его матери. Богдана это беспокоит, но мы вроде бы справляемся.

— Я починю планшет, — спокойно говорит Богдан и протягивает руку. — А пока давайте придумаем, что у нас будет на ужин.

Адам снова фыркает, Ляйсан воодушевленно начинает перечислять, что бы она хотела, двойняшки хнычут. Переглянувшись с мужем, вздыхаем и принимаемся наводить порядки. Это не слишком просто, но к вечеру в доме воцаряется тишина, спокойствие и полное умиротворение.

А я греюсь в ласковых объятьях, лениво наблюдая, как хлещет дождь за окном. Скоро дети заснут, и мы с Богданом отправимся в спальню. Только совсем не спать. И, может, наша страсть слегка поутихла из-за сумасшедшего ритма жизни, но она все такая же пронзительно-нежная. Каждый раз я чувствую себя особенной. Самой желанной, любимой и счастливой женщиной. С Османовым такого никогда бы не