Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А кто нашёл то? – спрашиваю. – Ты?
– Ну, я, – говорит Нинка с некоторым даже смущением. – А в общем, какая разница?
– Как это какая?! – возьми да и ляпни я. – Тебе же двадцать пять процентов положено от стоимости, или сколько там сейчас отстёгивают?
Но Нинка, она Нинка и есть! Совершенно шуток не понимает.
– Какая же ты темнота, Верка! – говорит. – Деревня дремучая!
Фыркнула, повернулась и убежала куда-то. А, впрочем, ясно куда.
Но я на неё не обиделась. Нинка, это такой человек, что на неё или вообще не обижайся, или каждую минуту обижаться изволь. Да и не со зла это она мне, просто характер такой у человека…
А тут гляжу: Бугров чешет. Увидел меня и улыбочка во весь рот. Ручкой мне приветливо машет, идёт на сближение. Я к нему тоже на третьей скорости.
– А ну, – говорю, – живо выкладывай, чего это вы там такого особенного откопали?!
Он вдруг сморщился весь, будто уксуса хлебнул неразбавленного.
– Да ерунда всё это! Подумаешь, сенсация! Уже и хвастаться начала!
А я не отстаю.
– Ну, серьга золотая, – нехотя так принялся он мне объяснять. – Нашла её там подруга твоя эта. Нашла, а может…
– Что, может? – Это уже я. – Ты договаривай, договаривай!
А он ухмыльнулся в бороду, ехидно так.
– А может, и сама подбросила специально! Откуда же мне знать?
– Зачем? – это опять я.
А он опять ухмыльнулся, да снисходительно так.
– Славы дешёвой захотелось.
Обидно мне тут за Нинку стало. Обидно до невозможности.
– Сам ты, – говорю, – дешёвка противная!
Повернулась и прочь пошла.
Слышу: догоняет. За руку схватил.
– Отлезь! – говорю.
– Да пойми ты, – это он мне объясняет. – Золотая серёжка в виде крестика… и змейка вокруг крестика обвилась серебряная, а ещё у змейки той брильянтовый глазок… Здорово, да?! В самый раз для каменного века?
Я только плечами пожала. Откуда мне знать, что у них там выпускали тогда, в веке этом каменном.
– Ну, а Нинка тут причём? – спрашиваю.
А Бугров, знай себе, всё ухмыляется.
– Как это, причём? Она же, видите ли, найти соизволила…
– А тебе что, завидно, что не ты? – интересуюсь я.
Посмотрел тут Бугров на меня так, ну, вроде, как на дурочку какую… посмотрел и ничего больше не сказал. Меня даже зло взяло.
– А профессор что говорит? – это я снова интересуюсь.
А Бугров аж передёрнулся весь от этого моего вопроса. Прошипел себе в бороду что-то, совершенно уж невразумительное, повернулся и прочь пошёл. Даже не попрощался, питекантроп противный!
Ну, ничего, придёт он сегодня вечером на танцплощадку! Вот пусть только попробует ко мне сунуться, пускай только попробует!
Да, сегодня же вечером обязательно приглашу Костю на танец. Хотя бы назло питекантропу этому.
* * *
Место было действительно более чем странным.
И эта непонятная жара…
Теперь, когда первое возбуждение улеглось, мы, неожиданно для себя, начинаем ощущать внутреннее какое-то беспокойство.
– Слушайте, – говорит вдруг Ленка, – а почему так?
Мы все поворачиваемся в её сторону.
– На часах моих – семь, а солнце вон где!
– Семь утра или семь вечера? – интересуется Витька.
– Да какая разница!
Действительно, никакой.
Машинально, я взглянул на свои часы, вспомнил, что они не идут, поднял голову и посмотрел на солнце. Солнце стояло высоко над головой, а значит сейчас полдень или что-то около этого.
– И на моих семь, – сказала Наташа. – Без пяти…
Все (кроме нас с Леркой) сверили часы. У всех оказалось что-то, около семи…
Если же верить солнцу (а с какой стати нам ему не верить?) – сейчас был полдень.
Куда это мы попали-то?
– Ой, смотрите, смотрите! – вдруг закричала Лерка. – Смотрите, что это там?!
– Где? – подхватился Серёга.
– Там, слева! Ой…
– Да где, слева? И что там, слева-то?
– Ничего, – с каким-то даже разочарованием проговорила Лерка. – Померещилось, наверное…
– Что именно померещилось?
– Да так, ерунда полная…
Мы вновь недоуменно посмотрели друг на друга. Я, лично, на Витьку, а он, разумеется, на меня.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил я.
– А ты? – вопросом на вопрос ответил Витька.
Я лишь пожал плечами и ничего ему не ответил.
– Да ладно вам! – Сергей тряхнул головой. – Померещилось, не померещилось! Понимаешь, не понимаешь! Идти надо!
– Куда? – спросил Витька. – Куда нам идти-то?
– Куда?
Сергей озабоченно огляделся вокруг.
– А чёрт его разберёт! Куда-нибудь! До людей каких доберёмся – там всё и выясним…
– Ну что, тогда пошли? – сказал я. – До людей.
И мы пошли.
Из стихов Волкова Александра
Я видел:
с неба падала звезда,
скользя,
как лыжник
по крутому своду…
И, тихо зазвенев,
упала в воду,
и там,
в воде,
осталась навсегда.
Я видел,
как она ещё всплывала
в последнем
и отчаянном рывке,
как, отражаясь,
плыло по реке
межзвёздное
сплошное покрывало…
Но там одной звезды недоставало…
* * *
Странные, экзотические, совершенно незнакомые мне деревья вокруг…
Жаркое, непривычно и тоже незнакомо жаркое солнце над головой…
И запах… незнакомый, терпкий, тревожный какой-то запах…
Чужой запах!
Куда же мы всё-таки выбрались, куда попали, хотелось бы мне знать?
– Ну и жарища! – ворчит вполголоса Жорка, на ходу стаскивая с себя мокрую от пота рубаху и тут же обкручивая её вокруг головы в некое подобие чалмы. – Африка какая-то, чёрт бы её побрал!
Стоп, а, может, и в самом деле Африка? Да нет, не может! Глупости всё это, бред, абсурд! Нельзя же, вот так, за несколько часов всего… Или, всё-таки, можно? И с чего это я взял, что прошло всего несколько часов? Мой здравый смысл…
Мне вдруг вспомнились совершенно необъяснимые с точки зрения здравого смысла шуточки со временем, там, в пещере, но я решил пока воздержаться от каких-либо комментариев по этому поводу. Не до того мне сейчас…
– Пальмы! – как-то растерянно говорит Витька. – Или это не пальмы, как вы думаете?
Как бы мы не думали, но вокруг нас самые настоящие пальмы. Или ещё какие-то деревья, очень уж напоминающие самые настоящие пальмы.
Неужто, и впрямь Африка? И как же мы ухитрились там оказаться?
– Следы, смотрите, следы!
Огромные, полуметровые в диаметре следы какого-то огромного, а, возможно, и хищного зверя заставляют нас вздрогнуть как по команде, а потом ещё долго и тревожно озираться по сторонам.
– Господи, куда это нас занесло? – испуганно шепчет Наташа.
Никто ей ничего не отвечает, ибо знаем мы обо всём этом ничуть не больше за неё.
