Крест «За военные заслуги»? С мамой нервный срыв случится, если я привезу его домой. Серебряный крест на красно-черной ленточке. Награда, которую создал сам фюрер. Я буду в одном ряду с избранными Гитлером. Я могла назвать только двоих: Адольф Эйхман и Альберт Шпеер.

Это награда за участие в экспериментах с вакциной?

Я повернулась, чтобы поделиться своей радостью с Фрицем, и лишь в этот момент поняла, что он ушел.

На следующее утро я пришла в операционную раньше прочих врачей. И это был первый день, когда я ассистировала в новом цикле операций с сульфонамидом.

Я подошла к раковине, чтобы обработать руки. Сняла с пальца кольцо Халины, то самое, которое я забрала из конверта в камере хранения конфискованных у заключенных ценностей. Кольцо положила в карман – не стоило демонстрировать его доктору Гебхардту, тем более по правилам лагеря запрещалось носить броские украшения. Когда-нибудь я верну кольцо Халине. Такой прекрасный бриллиант. Еще неизвестно, где бы оно оказалось, если бы я его тогда не спасла. Хотя наверняка на пальце Эльфриды Зурен.

Сестра Герда подготовила пациенток и дала им успокоительное. Сестра Маршалл соответствующим образом составила списки отобранных для экспериментов пациенток. Каждая лежала на своей каталке и была накрыта покрывалом. Я проверила хирургические инструменты, открыла коробку с ампулами эвипана и переставила ее на поднос.

Мы заготовили различные предметы, для того чтобы поместить их в раны и таким образом имитировать боевое ранение. Ржавые гвозди, щепки, осколки стекла и смесь из садовой земли с бактериальной культурой Clostridium tetani[29]. По плану каждой пациентке в рану закладывался определенный возбудитель инфекции.

В то утро доктор Гебхардт приехал из санатория «Хоэнлихен» на личном автомобиле.

– Доктор Оберхойзер, рад, что вы пришли раньше, – сказал он. – Доктор Фишер не сможет к нам присоединиться.

– Он заболел?

Гебхардт снял пиджак.

– Перевелся.

Я постаралась скрыть разочарование.

Фриц действительно уехал.

– Могу ли я спросить куда, доктор?

– Приписан начальником медицинской службы в десятый бронетанковый полк десятой дивизии СС на Восточном фронте. – Доктор Гебхардт немного раскраснелся, пока отвечал. – Очевидно, считает, что там от него будет больше пользы…

Как он мог уехать, не попрощавшись?

– Понимаю, доктор Гебхардт. Кстати, заключенная медсестра Герда Квернхайм сегодня тоже на смене.

– Хорошо. Ваша пунктуальность и внимание к деталям делают вам честь, – сказал Гебхардт. – Как смотрите на то, чтобы сегодня выступить первым номером?

– То есть оперировать?

– Почему бы и нет? Вы хотите практиковать?

– Да, доктор, благодарю вас.

Я не могла поверить в то, что это происходит на самом деле.

– Следите за тем, чтобы лица были закрыты, – распорядился доктор. – Для сохранения анонимности. И действуйте энергично. Никакой возни с салфетками. Сразу за дело.

Герда одну за другой вкатывала в операционную носилки с пациентками. У всех лица накрыты полотенцами.

Мы продуктивно работали до самого вечера. На последнем этапе я не спешила. Аккуратно зашивала рану. Черные перекрестные узлы шовного материала напоминали натянутую вдоль раны колючую проволоку.

– Доктор Оберхойзер, я не часто делаю комплименты, но у вас талант хирурга. Такому не научишь. Вам только практики не хватает.

Какая похвала!

Под конец мы, в соответствии с последним личным распоряжением Гиммлера, стерилизовали несколько пациенток.

Я вернулась в свою комнату и крепко заснула благодаря верно подобранному снотворному. Проснулась только однажды, когда Бинц с ее любовником Эдмундом занимались сексом в ванной.

На следующее утро я не спеша оделась. Можно было не торопиться: я знала, что к моему приходу медсестры запишут все данные о состоянии пациенток, а Халина в мое отсутствие прекрасно справится с руководством санчастью.

Но когда пришла на работу, там царил хаос. На месте Халины сидела новая медсестра. А очередь из больных выходила за дверь санчасти.

– Госпожа доктор, у меня закончились бинты, – сообщила медсестра и встряхнула градусник.

– Где Халина? – спросила я.

– Не знаю, госпожа доктор. Надзирательница Бинц посадила меня на это место.

Я прошла в послеоперационную палату проверить прооперированных мной накануне пациенток. Запах там стоял жуткий. Значит, бактерии начали действовать. Но к таблицам никто не прикасался и данных о состоянии пациенток никто не снимал.

Одна из пациенток уже поднялась с кровати и прыгала по палате на одной ноге, справляясь о состоянии остальных.

– Прошу вас, нам нужна вода, – взмолилась она. – И судно только одно.

Я вышла из палаты. В коридоре покуривала Герда.

– Не позволяйте им вставать, – сказала я. – Движение препятствует распространению инфекции.

Я заперла дверь и отправилась на поиски Бинц. Обойдя половину лагеря, я нашла ее в просторном блоке, который был построен для выращивания кроликов. И блок, и клетки с подогревом стараниями «Исследовательниц Библии» содержались в идеальной чистоте. Бинц с одной из своих подчиненных с умилением разглядывала пушистого белого крольчонка. Ушки у него были похожи на метелки из перьев.

– Что происходит в санчасти? – требовательно спросила я.

Надсмотрщица положила крольчонка обратно в клетку и поспешила ретироваться.

– Что, даже не поздороваешься? – проговорила Бинц. – Кто-то должен был занять место в приемной.

– Ты не имеешь права…

Доротея скрестила руки на груди:

– С этим ничего нельзя было поделать.

– Объясни, Бинц, в чем смысл.

– А ты не знаешь?

Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не заорать на нее.

– Где Халина?

– Может, будет лучше, если мы поговорим об этом в другом месте?

– Бинц, что ты сделала?

– Ради бога, только не плачь. Ты же не хочешь, чтобы мои девочки видели, как ты расстроена. Я ведь предупреждала тебя насчет полячек. Предупреждала? Ты сама во всем виновата.

– Я не понимаю.

– Хорошо, но это между нами. Зурен не сразу поверил в то, что замыслила твоя полячка. Скажем так – тебе потребуется новая помощница.

– Проходим до конца и поворачиваемся лицом к выходу, – командовала Эстелла – наш новый лифтер.