– О, Кэролайн, да ты, я вижу, в костюме? – воскликнула она.

– Джинкс, рада тебя видеть, – ответила я.

– Черный тебе к лицу, – заметила Джинкс.

– Да, ты действительно прекрасно выглядишь, – вставила Пру. – Черное можно носить только с идеальным цветом кожи.

– Так и есть, – согласилась Джинкс. – Моя бабушка ходила в черном именно с целью подчеркнуть цвет кожи. Все говорили, что она выглядит очень естественно.

Пру не унималась:

– Кэролайн, ты правда прекрасно выглядишь. Не зря тебя выбрали «Девушкой мака».

Джинкс демонстративно отвернулась.

Она так и не смогла смириться с тем, что я обошла ее на конкурсе «Девушка мака – 1921». Победить в тот год действительно было очень почетно. Я в девятнадцать лет стала лицом нового движения, которое спонсировало Детские лиги Америки и Франции. Моя фотография появилась на обложках всех журналов и полосах газет, которые призывали покупать бутоньерки с маком из шелка. Эта кампания проводилась в пользу раненных в Первой мировой американских солдат и больных детей во Франции.

– Всем известно, что те «маковые» деньги ушли во Францию, – буркнула Джинкс.

– В фонд больных туберкулезом детей. Джинкс, помощь была взаимной. Половина денег, которые выручили от продажи маков во Франции, пошли на обустройство могил американских солдат.

– Кто готов сразиться в бридж? – спросила Джинкс, явно обращаясь к Бетти.

– Кстати, никому не нужен партнер? – поинтересовалась я.

Бетти вдруг принялась сосредоточенно разглядывать свое обручальное кольцо.

– Я играю с Пру, – заявила она.

– Увы и ах, но у нас полный комплект, – притворно вздохнула Джинкс. – Мне очень жаль, дорогая, команды формировались заранее.

– Кэролайн очень занята на работе, – вставила Бетти.

Джинкс шагнула к ней поближе:

– А вы с Пру в чью пользу играете?

– Понятия не имею, – ответила Бетти. – Нам все равно не выиграть.

Она была права. Шансы у них с Пру были мизерными.

– А мы с Киппер играем в пользу Объединения добровольных обществ по содействию американской армии, – сообщила Джинкс.

– Как мило, – заметила я.

Джинкс повернулась в мою сторону:

– Ты имеешь что-то против?

– Да нет. Просто большая часть этих денег уйдет на организацию приемов.

– Кто-то же должен поддерживать наших солдат, – напомнила Джинкс.

– Разумеется. Если чиновники, распивающие джин на приемах, – наши солдаты.

– Бетти, давай в следующий раз сыграем в паре, – предложила Джинкс.

Она весь разговор теребила плиссированный шейный платок, который лично у меня вызывал ассоциации с пластинами поганки. Я даже смеха ради представила, как затяну этот платок у нее на шее. Наверняка большинство гостей были бы рады стать свидетелями такого действа, потому что мысленно каждый мечтал когда-нибудь это сделать.

– Кэролайн, а где твоя мама? – спросила Джинкс. – Она хоть выезжает в город или живет в одиночестве в том огромном деревенском доме?

– Она не одна. В доме есть повар.

Джинкс потянула через соломинку содовую.

– Одна с русским поваром?

– Мне нужно идти, – сказала я.

– А как же тот симпатичный негр-садовник? Да уж, времена изменились.

– Мистер Гарденер, Джинкс, оставался преданным другом нашей семьи в самые трудные времена. Куда более надежным, чем друзья из так называемого приличного общества.

Пру тронула меня за руку:

– Кэролайн, я послала чек в твой фонд детей Франции.

Хотела снять напряжение? Пру была прямо как кошечка, казалось даже, что она при определенных обстоятельствах способна запрыгнуть тебе на колени и замурлыкать.

– Спасибо, Пру. Мы сумеем распорядиться пожертвованиями.

– Кстати, сегодня на прием приглашены только пары, – заявила Джинкс. – Я была в восторге, когда прочитала это в программке. Есть же какие-то границы для филантропии.

– В твоем доме – да, – отрезала я.

– Кэролайн, не все способны распинать себя на кресте и скорбеть, как твоя мама. Есть такой тип любителей поносить власяницу, они и счастливы, только когда появляется возможность помочь бедным и сирым.

Бетти начала переминаться с ноги на ногу.

«Растаптывает новые лодочки из крокодиловой кожи? Или неприятно слушать, как унижают мою маму?»

– А как поживает Большая Лиз? – поинтересовалась я. Джинкс назвали Элизабет в честь матери, которую стали звать Большая Лиз, чтобы не путать мать с дочкой. Надо сказать, прозвище было ей впору. – Вернулась с ранчо? Кстати, «Слендрелла» начали продавать курсы для похудения по почте.

– Ей нравится в Саутгемптоне, – ответила Джинкс. – Мюрреи показали ей «Джин Лейн». Они там все расчистили. А было просто ужасно. Крыша практически обвалилась.

– Рада за них, – сказала я.

– Так грустно, что вам пришлось его продать, – язвила Джинкс. – И все из-за твоих слабых легких.

– Бетти, вам не пора занять свои места? – спросила я.

– Бедняжка, тебе не подходил воздух Саутгемптона. А я обожаю этот соленый воздух, который Атлантика приносит от самой Африки.

– Прекращай, – сказала Бетти.

– Получается, твои родители переехали в Коннектикут из-за тебя? – не унималась Джинкс.

Интересно, что будет, если я врежу ей прямо на глазах у всех? Так было бы хорошо залепить пощечину по жирной щеке.

– Да, – подтвердила я.

– Какая ирония, не правда ли.

– Джинкс, серьезно, хватит, – сказал Бетти.

– Ирония судьбы, потому что в результате пострадали легкие твоего отца. На самом деле это трагично.

– Сожалею о твоей утрате, – проговорила Киппер.

– Это было давно, но спасибо, – отозвалась я.

– Представляю, как тебя мучило чувство вины, когда он лежал там, в ваших апартаментах, и вы ничем не могли ему помочь. – Джинкс очень талантливо изображала сочувствие. – Я даже само слово «пневмония» слышать не могу. И ты, думаю, тоже. Просто ужасное слово.

У Бетти хотя бы хватило такта отвернуться.

– Прошу меня простить, но я должна идти… – попрощалась я.

Большую часть игры я поедала креветки просто в неприлично большом количестве. Потом изображала заинтересованность, пока корпоративный юрист рассказывал о том, что служанка его супруги одевается лучше его супруги и какие у него из-за этого проблемы. Но сама все это время думала о том, как отплатить Джинкс.