Машина сделала еще два поворота и оказалась на Бульварномкольце.

— Ну что? — спросил пассажир у водителя.

— Да ты же видел! Черт его знает, откуда этот мужиквыскочил!

— Вот зараза, придется все сначала начинать…

— Я говорил — лучше в подъезде, а ты — нет, нет, так вернее…

— Да пошел ты! Ни хрена не умеешь, даже девку сшибить. Аесли опять к ней охранника приставят?

— Да кому она нужна, охранника приставлять.

— Ну приставили же тогда!

— Да не знаю я, зачем тогда приставили!..

— Не нравится мне она, вот что. Мы же не знаем, что это задевка и кому она мешает.

— Да тебе-то что? Лишь бы деньги платили. Пристрелить ееничего не стоит, вон она, разинув рот, по улицам ходит…

— Однако кто-то ее все-таки вытащил…

— Случайность какая-то, да и все. Может, ему деньгипонадобились, тому бомжу, вот он и кинулся.

— Если бы ты соображал побыстрее, он бы не кинулся! Вотзараза! Они помолчали.

— Будешь звонить-то?

— И не подумаю. Сделаем дело, тогда и позвоню.

Добравшись до «Останкино», Лада первым делом позвонилаАлександре, но трубку никто не снял. На третьем гудке включился автоответчик, иголос Филиппа Бовэ попросил оставить информацию. Лада велела Александре позвонитьей, как только она появится дома, и положила трубку.

— Тебя Терехина спрашивала, — озабоченно сказал ВасяКуренной.

Вика с утра была не в духе, в воздухе пахло грозой, и Васядо смерти боялся, что она разразится в его смену.

— Что ей нужно, не знаешь? — спросила Лада.

— Не знаю, Лад, — сочувственно ответил Вася. — Знаю только,что она с самого утра рвет и мечет. Может, уедешь, а мы скажем, что тебя небыло сегодня?

— Нет, — решительно сказала Лада, — не нужно.

Не в ее правилах отступать. Даже проигрывая. Бедный ВасяКуренной, подумала Лада, он, поди, не догадывается, что ему предстоит лишитьсяеще одного грамотного и профессионального сотрудника. И не на время, анавсегда.

Вика не даст ей работать в непосредственной близости отсебя, пусть даже и в соседней редакции. Нет, придется искать что-нибудь оченьдалекое от сферы ее влияния, а может, и совсем уходить, менять профессию,привычки, образ жизни…

Лада справилась бы с этим, справилась легко, она быласильной, умной и уверенной в себе. Но без идиота Михайлова, бросившего ее, едвапод ним зашатался стул, без этого презренного труса и ублюдка, ей совсем нехотелось бороться.

Чтоб он сдох где-нибудь!

Почему они так трясутся за свои драгоценные карьеры, этичертовы мужики? Почему не видят того, что у них под носом и что можно взять, неприлагая никаких усилий и никому ничего не доказывая?! Как он смеет бросать ее,словно тряпку, которой вытирает стекло в своей драгоценной машине?!

Небось машину он не бросил, продолжает вытирать и поитьдорогим 95-м бензином, а она, умница и красавица Лада Ильина, мечта любогомужчины…

Она так замучилась без него, что даже подаренные родителямина двадцатипятилетие две недели на любом курорте — с открытой датой, езжайкогда хочешь — лишь напомнили ей о тех двух чудовищных неделях, что она провелас Васяткой на Канарах.

С утра до ночи он звонил по телефону, пытаясь отсрочитьпреждевременную гибель своей блестящей карьеры, что-то выяснял, кого-то очем-то просил, умолял, унижался и чуть не плакал. Ладу он не замечал. Он простозабыл, что поехал с ней отдыхать и что в настоящий момент она где-то рядом!

Что Викин гнев по сравнению с этим унижением!

— Ты слышала? — спросила влетевшая в комнату Лена Зайцева. —Победоносцева назначили замом генерального. Ну как? А?!

— Что? — переспросила Лада. — Андрея?

— Ну конечно, Андрея, — кивнула Лена. — У нас другого нет!Михаландреич в обмороке лежит. Можешь пойти посмотреть.

— Да что мне смотреть! — с досадой сказала Лада.

Она давно знала, что они проиграли, а те, другие, победили.

— Ильина, зайди к Терехиной! — крикнули из коридора. — Онатебя видела и вызывает!

— Иду! — крикнула в ответ Лада.

Не отрывая руки от замусоленной куртки, Александра звонила вдверь Машиной квартиры. Ей казалось, что дверь никогда не откроется. С ееодежды текла грязная вода. Палец, которым она жала на звонок, стало покалывать.Тогда она отпустила этот дурацкий звонок, снова прижалась к куртке — неужелиэто он? — и заколотила в дверь ногой.

— Не сходи с ума! — сказал ей человек, к которому онаприжималась, боясь отпустить его хоть на секунду.

— Маня! — заорала Александра. — Маня, открой!

— Сань, это ты? — спросила за дверью изумленная Александринымбуйством Маша. — Подожди секундочку…

— Открывай! — заревела Александра, наваливаясь на дверь.

Неожиданно легко дверь поддалась, и Александра головойвперед влетела в квартиру, волоча за собой человека в синей куртке.

— Ты что? — закричала Маша и попятилась. — Что случилось?!Что с тобой стряслось, Санька?!

— Вот! — сказала Александра и заплакала. — Вот, Мань…

Человек в синей куртке стоял в темном углу, бессильноопустив большие руки. И молчал.

— Да вот же он! — прорыдала Александра, размазывая по щекамгрязь. — Это же он! Ты что? Не узнаешь, дура?!

Маша перевела взгляд с одного на другую, сделала шаг назад инеловко, некрасиво упала в обморок.

— Ну, ты, наверное, и сама все понимаешь. — Вика указалаЛаде на стул. — Теперь прикрывать тебя некому, это нам хорошо известно. Так чтобольше я тебя видеть не желаю. Хочешь, в суд на меня подавай, хочешь, вМинистерство труда. Мне вполне хватило и той суки. Ее подруг я тут не потерплю.Тебе понятно, солнышко?

— Вполне, — отозвалась Лада и добавила, понимая, что терятьей все равно нечего: — Котик.

Вика недоуменно уставилась на нее, а потом рассмеялась:

— А ты храбрая девочка! Сложись все иначе, ты могла бывполне успешно на меня работать.

— Вик, — сказала Лада и закурила Викину сигарету, — явзрослая, обеспеченная маменьки-папенькина дочка. Не тешь себя надеждами — дажеесли я год просижу без работы, с голоду не умру. Более того, моя работа илинеработа на бюджете моей семьи никак не отражается. Я не Потапова. И толькополные идиотки, вроде твоей подстилки Кати Бергер, добровольно согласятся стобой работать, и смотреть тебе в рот, и ждать, когда ты ихоблагодетельствуешь.