Паром подошел к берегу, народ начал рассаживаться помашинам. За рулем была подружка, а я первым делом позвонила мужу, минут пятьрасписывала местные красоты и выслушала речь о том, как осточертели ему учеба иодиночество. На одиночество он особо напирал и тут же поинтересовался, когда явернусь. Я ответила весьма туманно, что Ромке не понравилось, однако он нашел всебе силы не скандалить по обыкновению, и мы простились вполне мирно.

– Звони Волкову, – сказала Женька, которая уже давнонетерпеливо поглядывала на меня. Я набрала номер телефона и с облегчениемуслышала голос:

– Да.

Узнав, кто ему звонит, Волков обрадовался. Мы сообщили, чтонаходимся в городе и хотели бы встретиться. Тут он немного приуныл и сказал,что освободится только через два часа. Мы в свою очередь заверили, что нас этовполне устроит.

– Советую посетить наш музей, – сказал он на прощание.

– Непременно.

– Куда? – спросила Женька, останавливаясь на перекрестке.

– В музей.

Музей находился недалеко от центральной площади. Это былосолидное двухэтажное здание девятнадцатого века из красного кирпича. Мыоставили машину на площади и вошли внутрь. Минут двадцать бродили по залам.Исторические реликвии никакого отклика в наших душах не нашли, наверное,потому, что мысли были заняты совсем другим. Увидев женщину с табличкой нагруди, я подошла к ней и спросила:

– Простите, нас интересует Рождественский монастырь, что втридцати километрах отсюда. Нет ли в вашей экспозиции… – Я не успеладоговорить, а она уже качала головой:

– У нас вы ничего не найдете. В городе есть музей русскогоправославия, вот там имеется несколько экспонатов… а, собственно, что васконкретно интересует?

– После войны там был лагерь военнопленных. Мы журналисты,хотели бы написать об этом.

– В соседнем здании есть небольшая экспозиция, все, чтокасается того времени. Я вас провожу.

Пока мы переходили в соседнее здание, женщина, звали ееИрина, рассказала нам, как создавали экспозицию. Мы это уже слышали. Некотороевремя назад в Рождествене собрались поставить памятник погибшим военнопленным.Но местные жители этому воспротивились.

– В результате памятник поставили на городском кладбище, а вмузее открыли экспозицию, в этом нам очень помогли немецкие коллеги. Вот здесь,пожалуйста.

Мы вошли в небольшой зал, где на стенах висели фотографии:пожелтевшие довоенные снимки. В витринах были выставлены самодельные кружки,сохранившиеся письма, шинель.

– Лагерь просуществовал до сорок девятого года? –спросила я.

– Да.

– Куда потом отправили заключенных?

Женщина посмотрела на меня с непониманием:

– Вы, должно быть, не знаете. В сорок девятом году произошлатрагедия, в результате которой военнопленные погибли. – Мы с Женькойпереглянулись, а Ирина принялась объяснять: – В то время началась разборкаРождественского храма, который построили в середине девятнадцатого века,считалось, что никакой ценности он не представляет. Монастырь после революциибыл закрыт, успел основательно обветшать, вот и решили строительный материалпустить на хозяйственные нужды. Разборкой храма военнопленные и были заняты. Всеверном притворе хранилась взрывчатка, в результате неосторожного обращения сней двадцать пятого апреля произошел взрыв, все военнопленные погибли.

– Двадцать пять человек? – спросила я.

– Да. На тот момент там находилось двадцать пятьвоеннопленных. Вон их фамилии, – указала она на одну из витрин.

– Погибли только военнопленные? – уточнила я. –Никто из охраны не пострадал?

– Охраняли их всего восемь солдат, по четыре в смене, –пояснила Ирина. – Места здесь в то время были глухие, пленные свободнопередвигались по деревне, без всякого конвоя. На ночь их запирали в монастыре,днем они работали на разборке храма. Когда произошел взрыв, рухнул свод, и все,кто в тот момент находился внутри, погибли. Все четыре охранника, по счастливойслучайности, были на улице и остались живы.

– А что за взрывчатка там хранилась? – спросила Женька.

– Рядом строили железную дорогу, почва здесь каменистая, вобщем, для нужд строительства.

– Довольно странно держать ее в такой близости отвоеннопленных.

– Вы имеете в виду, что они могли ею воспользоваться? Нозачем? Война закончилась. Бежать? Куда? Здесь на сотни километров непроходимыелеса. Немцы ждали возвращения домой и о побеге не помышляли. К тому же складбыл заперт и, разумеется, охранялся.

– Вы сказали, взрыв произошел в результате чьей-тохалатности?

– Да, была создана комиссия, главный инженер строительствадавал объяснения, как это все произошло.

– Виновных наказали?

– Собственно, виновных не было, то есть ничего конкретноустановить не удалось. Несчастный случай, такое бывает. Может быть, взрывчаткунеправильно хранили, как-то не так складировали. Я в этом не особенноразбираюсь. Завал, образовавшийся после взрыва, пытались расчистить, но…техника тогда требовалась на строительстве железной дороги, и рабочих рук нехватало.

– И тела пленных до сих пор остаются под завалами?

– Сейчас там ведутся работы. Если останки будут найдены, ихзахоронят на городском кладбище. Хотя вряд ли там что осталось. Взрыв был оченьмощный, да и столько времени прошло… Через несколько месяцев в монастыре ужебыла тюрьма.

– А это место просто огородили забором, – подсказалаЖенька.

– Да, все так и было. Несколько раз собирались разобратьзавал, но… Только теперь, когда монастырь передали епархии…

– А фамилии солдат, охранявших пленных, имеются? –спросила я.

– Да, конечно. Вон та шинель принадлежала одному из них,Рогожину Семену Ильичу. Его потомки до сих пор живут в Рождествене.

– Так он был из этих мест?

– Вот этого не скажу.

– Послушайте, – не выдержала Женька. – Неужели ниу кого до сих пор не возникло вопроса: а был ли этот взрыв случайным?