– Неужто в самом деле кто-то мстит за убийство полувековойдавности? – удивилась я, такая мысль казалась мне невероятной. Кто могзатеять эту вендетту, а главное – с какой стати? Ведь для мести должна бытьпричина, и очень серьезная. Кто здесь, в российской глубинке, вознамерилсянаказать убийц пленных немецких солдат? Чепуха, – пробормотала я.

– Никакая не чепуха, – вторглась в мои размышленияЖенька.

– Скажи на милость, зачем в этом случае Наталье пугать насдурацкой маской? – покачала я головой.

– А если это не она? То, что настоятельница видела еепрошлой ночью недалеко от озера, еще ни о чем не говорит.

– Почему мы стоим? – спросила я недовольно, злясь и насебя и на Женьку за то, что наше расследование, по-видимому, в очередной раззашло в тупик.

– В туалет хочу, – буркнула подружка.

– Ну так иди.

Женька вышла из машины и направилась в лес, но неожиданновернулась, открыла дверь и тревожно огляделась.

– Птицы не поют, – произнесла она настороженно. Яхотела отмахнуться, но вдруг подумала, что тишина и в самом деле удивительная.Порывом ветра сорвало листья с соседних берез, Женька ойкнула и бросилась наводительское место. Через мгновение мы уже неслись по проселочной дороге,нервно поглядывая по сторонам. Только когда впереди показалась деревня, немногоуспокоились.

На веранде Илья в одиночестве пил чай. Нашему появлению онобрадовался, чего нельзя было сказать о Вере. Она без улыбки спросила, когда мыбудем ужинать, и, получив ответ, удалилась на кухню.

– В город ездили? – спросил Илья.

– Да, посетили местный музей. Как порыбачил?

– Не скажу, что очень удачно. Вы слышали, в монастырепроизошел несчастный случай, погибла девушка. В деревне по этому поводу траур,все куда-то попрятались. Хозяйки наши тоже какие-то неразговорчивые.

– Ты давно с рыбалки вернулся? – поинтересоваласьЖенька.

– Ближе к обеду, а что?

– Да так.

Мы еще немного поболтали, Илья поднялся из-за стола.

– Пойду отдохну. Завтра хочу отправиться на Ипатьевскоеозеро, может, там мне повезет больше.

Он помахал нам рукой и ушел. Женьку это нисколько неогорчило, похоже, ее, занятую мыслями о местном проклятии, Илья теперьинтересовал мало. Мы остались на веранде. На деревенской улице послышался звукгубной гармошки, а вскоре появился и сам музыкант. Иван не спеша поднялся вгору, выводя какой-то тоскливый мотивчик. Одна и та же мысль пришла нам вголову одновременно, мы уставились друг на друга, и Женька чертыхнулась.

– Сестра зовет его Вальтером. Распространенное немецкое имя.

– И возраст подходящий, – шепнула я.

В этот момент Иван поравнялся с нами, поклонился и громкосказал:

– Здравствуйте, люди добрые, – после чего отправилсядальше.

– Идем, – позвала меня Женька.

– Куда?

– К его сестре. Уверена, о неизвестном мстителе она знаетбольше других.

Что Женька хотела этим сказать, мне было понятно. В самомделе, между Машей и остальными жителями деревни отношения не сложились, покрайней мере о них она отзывалась едва ли не с ненавистью и заклеймила убийцамиили детьми убийц. Прибавьте к этому странное имя ее брата, и догадканапрашивалась сама собой. Однако стоило ли нам в этом случае идти к ней? Еслией действительно что-то известно о происходящем, тот вовсе не факт, что она намрешит все рассказать. А вот «мститель» о нашем интересе узнает и затаится. Влучшем случае. Но Женька была настроена весьма решительно, и остановить еевозможным не представлялось.

Мы прошли к дому, где жили брат с сестрой, поднялись накрыльцо, я толкнула дверь, и она открылась, что я сочла удачей. Маша вряд лиобрадуется нашему визиту и в дом нас может попросту не пустить. Потому я ирешила обойтись без стука. Мы прошли через сени, дверь в кухню была распахнутанастежь.

– Вальтер, это ты? – услышали мы, переступив порог.Маша появилась из передней, посмотрела на нас и в удивлении замерла. Потомспросила: – Чего вам?

Женька молча прошла и села на лавку возле русской печки, ястояла в дверях. Женщина перевела взгляд с Женьки на меня, подошла к столу и,привалившись к нему, сложила руки на груди.

– Нам надо поговорить, – произнесла я.

– Ну так и говорите на здоровье. А мне не надо.

– Мы хотим знать, – не обращая внимания на ее тон,сказала Женька, – что здесь в действительности произошло в сорок девятомгоду?

– Зачем? – усмехнулась Мария. – Статейку напишете?И что? Кому от этого легче? Моей матери? Так она померла давно. Мне или вонбрату?

– Ваша мать… то есть, я хотела сказать, отец Вальтера… – Ясмешалась, не зная, как продолжать.

– Чего словами-то давитесь? – вновь усмехнуласьМаша. – Да, наш отец был пленным немцем. В деревне это всем известно, воти вам кто-то сболтнул. Знали бы вы, что пришлось пережить моей маме… – Машамахнула рукой. – Сейчас даже представить трудно, а тогда…

– Мы и пришли затем, чтобы узнать, – как можно мягчепроизнесла я.

Маша пожала плечами:

– Пришли и пришли. Будем чай пить. У меня секретов нет,расскажу, что знаю. Это им бояться надо.

Она включила электрический чайник, стала накрывать на стол.Я огляделась, успокоенная переменой в настроении хозяйки. Очень дорогойхолодильник, микроволновка, в комнате большой телевизор, тоже дорогой.

– Это все родня отца, – сказала Маша, проследив мойвзгляд. – Они нам помогают. К себе звали, да мы не поехали.

– Почему?

Она покачала головой:

– Мама тут похоронена и отец… да и вообще: вся жизнь здесьпрошла. Родители отца о нас знали, он им сообщил, но мама нас на дедову фамилиюзаписала и отчество его дала, сына отец назвал Вальтером, но записал Иваном,чтобы жизнь ему не усложнять. Жизнь тогда была не сахар, должно быть, знаете,если журналисты?

– Представляем, – кивнула Женька.

– Родители отца в шестидесятые померли, но младший брат живи сестра. Они нас и разыскали, когда уже бояться нам нечего было. Хорошие люди,добрые. Только я решила, коли жизнь здесь прожита – тут и помирать. Хотите,отцовскую фотографию покажу? Вон, в передней висит.

Мы вошли в прихожую. Над диваном висели две фотографии.Молодой мужчина в костюме, светлой рубашке и галстуке простодушно улыбался.Светлые волосы, аккуратный пробор.