Кевин и Шон ждали нас в зале прилета с табличкой «Добро пожаловать, Тереза и Хоуп Костелло!» на ирландском. Что еще раз подтверждает известный факт: живя за границей, ирландцы свою национальность не только не забывают, а культивируют.

Встреча после нескольких лет разлуки всегда бывает неловкой. Ты смотришь на человека и думаешь, что он постарел и, наверное, думает сейчас о тебе то же самое.

Я никогда не понимала, почему мужчины так страшатся выпадения волос, что готовы при первых признаках лысины обрить голову наголо. Но, пожалуй, неприятно видеть, как блестящий купол безжалостно простирается все шире, начинаясь в итоге от самых бровей, особенно если местами остаются островки волос. Ну и, наверное, у мужчин считается, что бриться налысо круче, чем зачесывать лысину. И тут я, пожалуй, соглашусь. Интересно, а во время представлений Кевин надевает парик? – подумала я. Я в жизни не видела лысого балетного танцовщика, впрочем, я вообще не могу сказать, что видела много танцовщиков балета, за исключением передач по Би-би-си в праздничные дни и еще танца маленьких лебедей в исполнении мужчин в конце фильма «Билли Эллиот» – но у них головы закрывали венки из перьев.

Понятия не имею, что думал Кевин, глядя на меня. Или имею, потому что они с Шоном обсуждали необходимость моего «преображения» задолго до того, как Шон предложил мне это вслух в конце нашего отпуска.

– Как долетели? – спросил Кевин.

– Из моего тела течет кровь, потому что у меня не будет ребенка, – объявила Хоуп.

Думаю, что в этот момент Кевин вынужден был согласиться с тем, что Хоуп сильно отличалась от остальных девочек ее возраста.

– У нее начались месячные… Да, прямо в самолете… Нет, конечно, неожиданно… Помимо этого? Прекрасно, отлично долетели. Спасибо!

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, или, как его называют местные, Большое Яблоко.

Похоже, он был хорошим и чувствительным человеком. И хотя мы только познакомились, я почувствовала, что мне с ним общаться в некотором роде легче, чем с Кевином, которого я знала с рождения. Кевин всегда как будто оправдывался. Я не собиралась обвинять его в том, что он бросил меня одну со всем этим грузом, но он все равно перечислял всякие причины, по которым он совершенно никак не мог приехать домой, даже на праздники.

Мы сели в желтое такси и поехали на Манхэттен. Сначала я была разочарована. На окраине Нью-Йорк ничем не отличался от других городов – обшарпанные безликие здания, пыльные парковки, рекламные щиты. Хотя, если подумать, это я могла уяснить еще из «Великого Гэтсби». Но как только нам открылся Манхэттен, залитый огнями, словно в заставке к сериалу «Друзья», все изменилось. Мы ехали по Бруклинскому мосту, и перед нами открывался вид, знакомый по многочисленным фильмам и передачам, и я вдруг поняла, что башен-близнецов больше нет. И подумала, как этот пустой клочок неба, наверное, все время напоминает ньюйоркцам о том, что мир никогда больше не будет прежним.

Кевин и Шон жили в лофте в районе Трибека. Шон объяснил, что название района складывается из первых слогов слов «треугольник-ниже-канал-стрит», хотя и звучит это довольно экзотично, как название русской усадьбы. Кевин сказал, что Роберт Де Ниро – он называл его Бобом, как будто они были знакомы, – живет буквально за углом. Квартира мне показалась довольно темной, когда Шон открыл дверь и показал нам комнаты на пятом этаже. Для нас с Хоуп выделили отдельную комнату с видом на Уоллстрит, с большой двуспальной кроватью и футоном, развернутым на паркетном полу.

Кевин и Шон спали в соседней комнате с огромной кроватью. Я понятия не имела, как на это отреагирует Хоуп. Ее смущало все, что было связано с «поцелуйчиками» между мужчиной и женщиной, так что предсказать ее реакцию на это между двумя мужчинами было невозможно. Я понимала, что надо было ее как-то подготовить, но не знала, с чего начать, и поэтому довольно большую часть отпуска провела в мучительном страхе, что она задаст неловкий вопрос. Как будто это была моя вина.

Гостиная располагалась на пятом этаже, но перекрытия между пятым и шестым этажом не было, и лестница вела наверх, в кухню, в которой был выход к террасе на крышу. Везде было стекло, и это придавало помещению простор и воздушность.

– А почему кухня наверху? – спросила Хоуп.

– А почему нет? – Кевин опять оправдывался.

– Три, почему кухня наверху?

– Потому что Кевину и Шону так нравится. Смотри, можно есть и разглядывать город. Видишь, какой вид открывается?

По ее лицу я видела, что она думает: «Зачем есть и смотреть на город?»

Мы не смотрели ни на какие виды во время еды ни дома, ни в школе, ни еще где-либо.

– У вас дом перевернут вниз головой? – спросила Хоуп у Шона.

– Пожалуй, можно и так сказать, – засмеялся он. – Но ты все равно располагайся и чувствуй себя как дома.

Хоуп не очень-то понимала идиомы.

– У нас дома все как положено – вверх головой.

Мы немножко погуляли по району перед ужином, потому что у нас дома в это время было уже за полночь. Район был из тех, где витрины магазинов одежды похожи на художественные инсталляции – под неоновым освещением стоит одна пара обуви или висит одна вещь на вешалке и нет ни одного ценника. Шон заказал нам столик в хорошем ресторане, но для людей, которые не видят разницы между сибасом и дорадой и даже не знают, что то и другое – название рыбы, можно было не так уж стараться. Мы знали только три разновидности пасты: с сыром, с мясом и консервированная. Официанты были очень понимающие и дружелюбные, думаю, если бы мы попросили, они бы сбегали в магазин и купили нам банку консервированных спагетти «Хайнц», но я уверила Шона, что Хоуп вполне устроит тарелка фарфалле[21] – хотя лучше бы называть их «бантиками», чем «бабочками», – с помидорами черри и козьим сыром.

Я не могла не заметить, что чаевые, оставленные Шоном в ресторане, были больше, чем стоимость целого обеда, когда-либо съеденного мной в ресторане. По пути домой, когда Кевин впервые пошел рядом с Хоуп и мы с Шоном немножко отстали, чтобы дать им время побыть вдвоем, я сказала ему, что нас вполне можно было бы сводить поесть в «Макдоналдс» или «KFC».

Он улыбнулся:

– А чем бы ты хотела заняться, пока вы здесь?

– Нам обязательно нужно подняться на вершину Эмпайр-стейт-билдинг.

Это здание было видно с их террасы.

– Как думаешь, Хоуп понравится мюзикл? – спросил Шон. – Кевин говорил, она любит петь.

Я растерялась. С одной стороны, конечно, она будет счастлива пойти на мюзикл, но, с другой стороны… И я решила сказать все как есть:

– Дело в том, что, если Хоуп знает песню, она начнет подпевать. А она знает все песни, понимаешь?

– Не волнуйся, Тесс, – ответил Шон. – Я всю жизнь нахожусь рядом с трудными и капризными людьми.