Перед ней он чаще представал в облике мужчины, которого она встретила на платформе: небрежная рабочая одежда, открытая шея, бугристые мускулы под белой рубашкой.

Каким он ей больше нравился? Смелым охотником? Хищником? Холенным надменным герцогом? Очаровательным остроумным джентльменом?

Пожалуй, на нее он одинаково действовал в любой своей ипостаси. Ее ум, постоянно бурлящий идеями, мыслями, тревогами и планами, в его присутствии всегда давал сбой.

Его влияние на нее можно считать неестественным и весьма огорчительным.

Если бы только его потрясающие волосы не блестели под светом ламп, словно черная смола! Если бы только один непослушный локон не падал постоянно на лоб, словно требуя, чтобы она его поправила! Если бы только его челюсть не была такой квадратной и бесстыдно мужественной! Если бы только его проницательные глаза реже метали молнии!

Александра стояла на месте довольно долго. Ее мысли грохотали в голове, словно фабричные машины, и потому она не сразу заметила, что оживленные разговоры в зале стихли. Собравшиеся в нем гости, только что оживленно жестикулировавшие, замерли.

Редмейн несколько секунд недоуменно взирал на притихшую толпу, потом проследил за направлением взглядов, увидел Александру и уставился на нее. Его лицо осталось бесстрастным – он только прикрыл глаза, но вино выплеснулось из его бокала, который он, не глядя, поставил на стойку. И сразу же направился к Александре.

Он скорее покорил лестницу, чем поднялся по ней. Александра сразу поняла, почему он прятал глаза. В них была только страсть. Чувственный голод. Ей пришлось отвести взгляд, иначе она могла лишиться чувств.

Редмейн остановился на две ступеньки ниже нее, взял ее руку и коснулся губами костяшек пальцев.

Александра покосилась на свою руку, желая удостовериться, что не забыла надеть перчатки. Перчатки оказались на месте. От тепла губ мужа ее бросило в жар, а в животе затрепетали крылышками колибри.

Краем глаза она заметила Джулию, стоящую у незажженного камина. Леди Трокмортон хмуро взирала на доктора Форсайта, который пожирал глазами Александру. Здесь же был и Жан-Ив. Он стоял в отдалении с бокалом белого вина и внимательно наблюдал за происходящим. Она улыбнулась. Его глаза светились отеческой гордостью, от чего она слегка покраснела.

К ее большой досаде, Редмейн заметил, на кого она смотрит. Он никогда не встречался с Жан-Ивом и потому нахмурился и сильнее сжал ее руку. Больно ей не было. Она понимала, что это проявление собственнического инстинкта.

Когда он повел ее вниз по лестнице, Александра подняла на мужа глаза и обнаружила, что его мрачный взгляд обращен на Форсайта. Редмейн наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Ты должна мне сказать, женщина, откуда у тебя это платье и для кого ты его надела.

Если бы он только знал, как беспочвенны его подозрения! Если бы только она могла ему это объяснить!

«Я надела его для тебя».

– Моя подруга леди Джулия Трокмортон одолжила мне его, потому что у меня есть только одно нарядное платье, которое я не захватила с собой. Мы же ехали на археологические раскопки. – Она взяла мужа под руку, стараясь не обращать внимания на твердые мускулы под фраком. – Я подумала, что если ты решил отпраздновать, надо одеться торжественно.

– Считай, что это тебе удалось, – буркнул Редмейн.

– Как это понимать? Ты одобряешь? – Александра почувствовала тепло в груди.

– По-моему, каждый мужчина в этом зале сейчас смотрит на тебя и одобряет. А их здесь слишком много, чтобы мне это понравилось. А я-то думал, что ты привыкла прятать свои… – Он покосился на ее груди и поспешно отвел глаза.

Как раз в этот момент он заметил официанта, застывшего на полдороге и взиравшего на Александру, разинув рот. Проходивший мимо метрдотель шлепнул парнишку полотенцем по затылку и несколькими словами отослал в кухню. После этого он устремился к ним – его длинные ноги были словно созданы для танцев – льстиво улыбнулся и затараторил по-французски.

Александре он сразу понравился.

– Господин герцог, госпожа герцогиня. Ваш столик готов. Соблаговолите последовать за мной. – Часто кланяясь, он провел их к отдельному столику в дальнем углу, за которым могли без труда расположиться человек шесть. Но там стояло только два элегантных кресла. На стене над столом сверкал и переливался серебряный канделябр.

Здесь было больше окон, чем стен, и даже в темноте удавалось рассмотреть белые пенные шапки волн. Растущая луна заливала серебристым светом пляжи.

– Сегодня я бы порекомендовал вам отведать утиную ножку конфи, курицу в вине или меч-рыбу с помидорами, оливками и чесноком. – Метрдотель наполнил их бокалы вином, причем, что удивительно, не глядя – он ни разу не отвел глаз от герцога. Если на него и произвели впечатление его шрамы, он не подал виду. – Я оставлю вам меню и вернусь, когда пожелаете, чтобы принять заказ. – Он поклонился и исчез, словно растворившись в воздухе.

– Думаю, следует увезти этого малого отсюда в наш дом, – проворчал Редмейн. – Хороший слуга знает, когда нужен, а очень хороший – когда исчезнуть.

«В наш дом», – с большим удовольствием отметила Александра.

– Удивительно, что ты заказал для нас отдельный столик, – сказала она. – Этот праздник в твою честь – и твоего предка, конечно. По-моему, один длинный стол был бы уместнее. Так ты смог бы поговорить с самыми разными людьми.

Редмейн поморщился.

– Я весь день говорил с самыми разными людьми, и теперь мне больше всего хочется от них отдохнуть. Кроме того, когда музыканты начнут играть, нам придется танцевать. Мы же герцог и герцогиня. Хотя лучше было бы… – Он замолчал, передумав, и после паузы добавил: – Хотя бы поесть я могу в уединении.

По непонятной причине его угрюмость рассмешила Александру.

– Вы очень трепетно относитесь к вашей августейшей персоне, ваша светлость, – произнесла она со смехом. – По-моему, вам раньше не казалось непосильным бременем нахождение среди плебеев.

Герцог фыркнул, поднял бокал и выпил больше половины.

– Мне не трудно находиться среди каменщиков, академиков, землекопов и студентов. Но мне категорически не нравится общаться с наглым доктором Форсайтом, не имея возможности расквасить ему нос.

Александра титаническим усилием сдержала смех. Она как раз в это время набрала в рот вина, и его надо было обязательно проглотить, а не выплюнуть на белую скатерть.

– Не вижу ничего смешного, – проворчал Пирс.

Она поставила бокал на стол.

– Просто мне твоя ревность к Том… доктору Форсайту кажется неуместной.

– Ты считаешь, я ревную? – Он воззрился на нее с недоумением. – Неужели я могу ревновать свою жену к слабаку, которого ты встретила в какой-то захудалой библиотеке? Не смеши меня.

На его лице Александра не заметила ни тени улыбки, но решила не заострять на этом внимание.