Александра не сводила с него глаз. Даже когда это следовало сделать.

Она не смотрела на Форсайта. Она не изгибала свою изящную шейку, как того требовали приличия. Она смотрела ему прямо в глаза. В какой-то момент Пирсу показалось, что она обладает сверхъестественной проницательностью и может проникнуть прямо в его душу.

Он опасался, что там она не увидит ничего привлекательного. Шрамы, оставшиеся в его душе, оттолкнут ее скорее, чем шрамы на лице.

Пирс едва не споткнулся, когда в поле его зрения возник Форсайт. У него в руке уже не было бокала, и он покорно шел за партнершей – как же ее зовут, Джудит, что ли, – которая волокла его за собой танцевать.

Редмейна преследовал странный вопрос, который он никогда себе не задавал.

Он полностью сосредоточился на том, что этот брак значит для него, его будущего, его наследия, его мести. Эти мысли так занимали его, что он даже не подумал, чем этот брак является для его жены.

Он считал, что спас ее от финансового краха. Она сама его об этом попросила. Но как насчет ее сердца? Он никогда не стремился обладать им, потому что не мог ответить ей тем же.

Что, если оно принадлежит другому? Что если он, приняв ее руку в браке, отобрал у нее шанс на будущее счастье? Быть может, поэтому она сторонилась его?

Подозрения охватили его с новой силой. Они разогнали облака, на которых он танцевал, и бесцеремонно поставили его обеими ногами на твердую землю. Пирс заглянул ей в глаза. Очень красивые глаза – карие, янтарные. Кажется, цвет ее волос придает им дополнительный оттенок, делая их, конечно, не рыжими, но весьма необычными.

Если бы только в их глубинах не таились тайны! Если бы только ее мысли не были так трудны для понимания!

Возможно, говоря ему, что не испытывала никаких чувств к Форсайту, она была нечестна не с ним, а с собой. Иногда Александра казалась ему самой логичной женщиной в мире. Но были и моменты, когда она говорила явную чушь. Ведь она утверждала, что раньше не имела романтических связей и не стремилась к ним. Но ведь у нее был любовник.

Она клялась, что ее любовником не был Форсайт. Ему очень хотелось ей верить, хотя в такие моменты его мелочное черное сердце шептало, что верить ей – ошибка.

Что, если он не выдержит и возьмет ее?

А она девять месяцев спустя родит золотоволосого интеллектуала с чертами Форсайта? Одна только мысль об этом вызывала у Редмейна непреодолимое желание замуровать археолога вместе со своим предком и оставить там гнить до следующих раскопок, которые случатся лет этак через сто.

Пирс понимал, что возненавидит себя, если не проявит твердость. Он не окажется слабаком перед женскими чарами – не повторит судьбу отца.

Он возненавидит ее за обман.

И возненавидит ребенка за то, что его отец не он.

После жизни, которую он вел, обман такого вселенского масштаба убьет его.

Он не допустит этого. И не важно, что его тело жаждет получить ее. И не важно, чем она его околдовала, красотой или умом.

Он подождет. Он дождется момента, когда все махинации судьбы окажутся под контролем.

Он не позволит себе пасть. Так будет лучше для них обоих.

Впрочем, если он ее не любил, то не сможет и возненавидеть.

Да и сам он тоже способен на интриги и махинации.

И неважно, что случится через десять дней – уже через восемь – он все равно получит доступ к ее телу. Он может доставить ей удовольствие и сделает это, и сам воспользуется тем, что она может ему дать. Если два человека, такие как они, не могут любить и доверять друг другу, по крайней мере они могут поиграть… побаловать себя. Эта мысль молнией пронзила его тело. О да, он ее получит!

Он использует свои руки, рот и опыт, чтобы стереть из ее памяти воспоминания обо всех других мужчинах, и, когда он, наконец, возьмет ее по-настоящему, она начисто забудет ощущение другого мужчины внутри себя. Она забудет даже его имя.

– Где ты? – тихонько спросила Александра. – Очень далеко?

– Я посещал будущее, – ответил Редмейн безразличным тоном.

– Правда? И что ты там увидел?

– Тебя. – Он вдохнул ее аромат с примесью экзотической тропической нотки. Пьянящий запах сладости и цитруса.

– Что я там делала? – поинтересовалась Александра.

Он склонился к ней так низко, как это было возможно, продолжая танцевать вальс.

– Ты выкрикивала мое имя.

Она побледнела, сбилась с ритма, и только крепкие объятия Пирса не позволили ей упасть.

– Что?

– А еще ты выкрикивала богохульства в адрес всех божеств, в которых не веришь, распадаясь на части в моих руках.

Дыхание Александры стало частым, ее охватила дрожь.

Прекрасно.

– Ты не должен говорить такие возмутительные вещи. Тем более на публике. – Она оглянулась на танцующие пары и неуверенно улыбнулась.

– А меня никто не слышал, – усмехнулся Пирс.

– Я слышала, – прошептала она.

– Тебе можно. И ты мне должна еще одну цитату.

– Сейчас?

– А когда еще?

– Что ж… – Она задумалась.

Пирс бросил торжествующий взгляд на Форсайта, который старательно делал вид, что не наблюдает за ними. Александра проследила его взгляд и нахмурилась.

– У меня есть одна цитата, – задумчиво проговорила она. – «Причина справедливых войн – оборона своего государства. Если вооруженная сила применяется не для отмщения или отражения нападения, моральное обоснование такого конфликта невозможно».

Прежде чем Редмейн успел отреагировать, его похлопал по плечу мужчина среднего возраста.

– Прошу прощения, мсье, но у меня никогда в жизни не было случая потанцевать с герцогиней.

– Конечно. – Пирс кивнул джентльмену и сказал жене: – Встретимся на западной веранде через полчаса.

Он вложил ее руку в ладонь джентльмена, а Александра возмутилась:

– Что? Снаружи? Через полчаса? Ты хочешь посмотреть книги?

– Это сказал Цицерон, – бросил Пирс через плечо и отправился искать партнершу для танца среди местных дам.

Когда он в следующий раз дотронется до тела своей жены, она не скоро забудет его прикосновение.

Он же не мог иметь в виду интимные отношения на свежем воздухе. Или мог?

Александра медленно вышла из небольшого коридора на западную веранду.

Она не представляла себе размеров строения, пока не прошла его вдоль и поперек в поисках этой самой веранды. Оказалось, что некое подобие балкона или веранды идет вокруг всего здания отеля, и там имеется несколько дюжин деревьев и папоротников в кадках и цветы в ящиках, а также замысловатые ширмы и самая разнообразная мебель – иными словами, сделано все, чтобы гости могли в любое время любоваться природными красотами.