– Я бы выбрала менее дерзкие слова… но да, принц Николас высказал наши мысли вполне точно.

Видите? Она тоже отправляет его в задницу.

Королева встает – поднимаются все.

– Мы закончили на сегодня. – Она сканирует комнату, обводя глазами каждого участника парламента. – Наша страна находится на перепутье. Будьте уверены, если вы не можете показать, что способны выбрать правильный путь, он будет выбран за вас.

Затем мы вместе с ней разворачиваемся и выходим через большие двойные двери.

Направляясь по коридору в сторону машины, она говорит, не смотря на меня:

– Это глупо, Николас. Сегодня у тебя появился враг.

– Он уже был нашим врагом. Сейчас он просто понял, что мы знаем об этом. Я должен был что-то сказать.

Она хихикает.

– Ты начинаешь говорить, как твой братец.

– Может, он действительно знает, что делает.

* * *

Если говорить о Генри, ему лучше. Прошло несколько недель с инцидента на корабле, и он кажется… освободившимся. Спокойным. Он связался с семьями солдат, как советовала Оливия. Похоже, визит к ним и разговор принесли ему немного покоя.

Поэтому он едет с Оливией и со мной на побережье. На выходные.

Я не против, ну, потому что я за рулем кабриолета в сопровождении мотокортежа, так что очевидно, что Оливия не собирается отсосать мне по дороге.

Тем не менее, через сорок минут поездки, длительность которой составит пять часов, я начинаю об этом жалеть.

– Трезвость утомляет, – заявляет мой брат с заднего сиденья. – Мне ооооооочень скууууууучно.

Затем он придвигается, опираясь своими предплечьями на наши подголовники и просунув между ними голову.

– И такой будет вся поездка? Вы будете пялиться друг на друга влюбленными глазами? Видишь там дерево, Николас? Гони к нему со всей скорости, избавь меня от страданий.

Мы игнорируем его.

Оливия вынимает телефон и делает снимок обрыва, который, по ее словам, похож на Патрика из «Губки Боба», намереваясь отправить его своей сестре. Она переписывается с Элли и Марти каждый день, чтобы знать, как идут дела в Нью-Йорке без нее. Вчера вечером Элли рассказала Оливии, что их отцу «лучше», избавив ее тем самым от лишних переживаний.

– Оооо, Элли, – воркует мой брат, смотря поверх плеча Оливии. – Давай позвоним ей? Узнаем, по-прежнему ли она под запретом.

– Моя сестра для тебя навсегда под запретом, приятель, – хмурится Оливия.

Он плюхается обратно на сиденье.

– Ну и скукота.

Поездка обещает быть долгой.

* * *

Но когда мы приезжаем в замок Анторп, который находится на скалах с видом на море и шумом прибоя внизу, скука рассеивается. Генри не хочет плавать, но он заинтересован в дайвинге у крутой скалы.

Слава богу, я отговорил его от этого.

Мы с Оливией не решаемся искупаться нагишом из-за охраны, потому что ее обнаженное тело предназначено только для моих глаз. Но мы отморозили свои задницы на пляже, резвясь в буйных водах, как возбужденные дельфины (Оливия в бирюзовом бикини, я – в плавательных шортах).

Достоинство ледяной воды заключается в том, что у тебя все немеет.

Самая приятная часть в каменных замках – огромный камин в каждой комнате. Мы разжигаем один в общем зале, устроившись на полу. Оливия сушит волосы у огня, а я смотрю, как пламя отражается в ее глазах, делая их темно-фиолетовыми.

На ужин мы едим вкуснейшее рагу и свежеиспеченный хлеб.

А ночью на гигантской антикварной кровати с видом на звезды Оливия забирается на меня и медленно, неторопливо трахает. Я смотрю на нее, как грешник, который нашел искупление. На то, как лунный свет просачивается из окна, освещая ее кожу ярким сиянием… эта девушка чертовски прекрасна. Я даже почти заплакал.

Но сдержался. Потому что есть другие, лучшие способы показать мое восхищение.

Я поднимаюсь, скольжу руками по ее спине и обхватываю плечи. Отклоняю Оливию назад. Под этим углом я все еще внутри нее, фантастически глубоко. Затем подношу рот к груди, чтобы заняться с ее мягкими сосками любовью своими губами, зубами и языком. Поклоняюсь им, как божествам.

Она всхлипывает, когда я облизываю ее, а мышцы влагалища крепче сжимаются вокруг моего члена. Это чертовски великолепно.

Между нами все изменилось со дня матча поло. Стало глубже, серьезнее… просто больше. Мы оба это чувствуем, знаем, хотя и не говорим об этом.

Пока нет.

Бедра Оливии двигаются, мои яйца напрягаются. Я поднимаю ее обратно, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. Держа ладони на ее плечах, продолжаю в нее вбиваться, пока она прыгает на мне. И мы кончаем одновременно, хватаясь друг за друга, постанывая и матерясь.

Акустика у этих стен не такая хорошая, как во дворце… но тоже неплохая.

* * *

На следующий день, возвращаясь назад, мы останавливаемся поужинать в пабе. Это тихое местечко, известное своими крестьянскими сэндвичами и отменным виски. Так как остановка незапланированная, охрана входит раньше нас, чтобы разведать обстановку, а после остается поблизости, пока мы едим.

Встав из-за стола, Генри рассматривает через весь зал соблазнительную блондинку, прижав палец к губам, а затем показывая на нее.

– Я знаю эту девушку. Откуда я знаю эту девушку?

– Титиботтум, – говорю ему я.

– Да, титьки у нее точно есть. Хотя я удивлен, что ты упомянул об этом при Олив.

Оливия складывает руки на груди, ожидая объяснения. И я хихикаю над братом, потому что он идиот.

– Это ее фамилия, – поясняю им обоим. – Она дочь леди Фон Титиботтум, младшая… Пенелопа.

Генри щелкает пальцами.

– Да, точно. Я встречал ее у барона Фоссбендера пару лет назад, тогда она училась в университете.

Именно в этот момент длинноволосая брюнетка в очках поднимается рядом с Пенелопой и я добавляю:

– А это ее сестра… Сара, я полагаю.

Когда мы направляемся в сторону двери, Пенелопа замечает моего брата. Глядя на ее лицо можно сказать, что она не испытывает никаких проблем от этого.

– Генри Пембрук! Давно не виделись, как ты, черт возьми?

– Прекрасно, Пенелопа.

Сара и Пенелопа делают реверанс, короткий и быстрый, затем Пенелопа резко хмурится:

– Только не говори мне, что ты здесь проездом, а не искал меня! Я никогда тебя не прощу.

Генри ухмыляется.

– Поехали с нами. Я все исправлю.

Она надувает губки.

– Не могу. Мама ненавидит город: слишком шумно, слишком многолюдно…