– Никогда больше так не делай, – тихо прошептал Абьери, сильнее прижимая меня к груди. – Я чуть с ума не сошел, когда понял, что тебя нигде нет.

И столько искренности было в его словах, что я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

«Леся, не смей! Ты должна быть сильной».

А сердце разрывалось от несправедливости судьбы. Я не хотела быть сильной. Мне надоело все время принимать сложные решения и переламывать себя. Неужели я не могу жить, как любая обычная женщина? Любить того, к кому тянется душа, радоваться простым радостям и верить людям?

Герцог не дал мне додумать. Впился в губы поцелуем, а потом подхватил на руки и понес в свои покои.

К вечеру следующего дня мы вернулись в Навере.

Город встретил сладким ароматом цветущих олеандров и изнуряющей жарой, колокола собора лениво отбили семь ударов и захлебнулись расплавленным звоном, а толстые голуби бросились врассыпную при нашем приближении, проводили карету бессмысленными взглядами и снова слетелись к центру площади.

Во дворце стояла тишина. Прохлада атриума бальзамом пролилась на разгоряченное тело, и я впервые за долгие несколько часов смогла свободно вздохнуть. Все-таки летняя южная жара слишком изнурительна.

– С возращением, ньор герцог, – встретила нас Альда. – Ньора Алессия, – мне тоже достался короткий поклон.

– Здравствуй, Альда, – кивнул Абьери. – Никаких происшествий не было?

– Нет, ньор герцог, – чопорно ответила майресса. – Но в кабинете ваш ждет ньор главный дознаватель.

– Монтено? – удивился Абьери. – Что ему понадобилось в Навере?

– Не могу знать, ньор герцог. Он разговаривал с матерью Джунио, Бьянкой, а потом допрашивал слуг.

– Хорошо, я разберусь, – по лицу Абьери прошла тень, но он сумел взять себя в руки и, повернувшись ко мне, мягко сказал: – Алессия, поднимись к себе, я скоро приду.

Он посмотрел долгим взглядом, в котором мелькнули отголоски нашей недавней страсти, а потом развернулся и быстро пошел к лестнице, а я поговорила еще немного с майрессой, потом поднялась наверх, закрыла за собой двери спальни и устало прислонилась к стене. Минувшей ночью нам с герцогом было не до сна. Абьери любил меня так, словно мы встретились после долгой разлуки, а я, понимая, что скоро мы расстанемся навсегда, старалась запомнить каждый миг своего короткого счастья, каждое слово и каждый вздох.

Если бы мы встретились в моем мире… Если бы можно было изменить реальность…

В Ветерии даже дети знали, что аристократ никогда не женится на простолюдинке. У них здесь и сказок, похожих на нашу «Золушку», нет, уж слишком велика пропасть между знатными и безродными. И никаким чувствам ее не преодолеть. Самое большее, на что я могла рассчитывать, – это на роль официальной любовницы, или, как здесь это называли, конреди. Этакая узаконенная содержанка с некоторыми правами и неплохим доходом. Не самая счастливая доля…

Из грустных размышлений меня вырвала Мартина. Служанка принесла еду и заодно рассказала последние новости. Оказалось, что Бьянка не успокоилась и дошла до наверейского кардинала. Несчастная женщина требовала причислить Джунио к лику мучеников, как пострадавшего за веру от рук служителей тьмы.

«Бедная Бьянка, – вздыхала Мартина. – Так убивается! И то сказать, Джунио, хоть и гулящий был, как кот, а все же ни за что ни про что пострадал».

А я слушала ее и думала, как по-разному проявляется человеческое горе. Кто-то смиряется, а кто-то ищет виноватых и готов на все, чтобы их наказать.

«Представляете, ньора Алессия, – в глазах Мартины мелькнул страх. – Бьянка кардиналу сказала, что это пес ньора герцога Джунио убил. Как думаете, она права?»

Служанка смотрела на меня в ожидании ответа, и я понимала, что она верит словам Бьянки. Еще бы! Ведь Мартина и сама считала герцога и Гумера дьявольскими приспешниками. А тут как раз все сошлось: и загадочное, похожее на ритуальное, убийство, и обвинения Бьянки, и приезд главного дознавателя.

Я попыталась, как могла, разубедить Мартину, но по ее взгляду поняла, что та осталась при своем мнении. Она так и ушла в твердой уверенности, что живет в вертепе чернокнижника.

Я приблизилась к окну и посмотрела на вьющиеся по стене внутреннего дворика бугенвиллии. Их малиновые цветы пышным ярким облаком парили над землей, разбавляемые зеленью листвы, и одним своим видом поднимали настроение.

Глупо переживать за Абьери. Он слишком знатен и силен, чтобы обвинения несчастной, выжившей из ума служанки отразились на его репутации. Если бы убили не слугу, а какого-нибудь богатого ньора, тогда у дознавателей был бы шанс испортить герцогу жизнь. А Джунио… Нет, никто и пальцем ради него не пошевелит. Это же Ветерия. Тут жизнь простого человека стоит ровно столько, сколько хозяин готов за нее заплатить.

Стук в дверь заставил меня отвлечься.

– Ньора Алессия, ньор герцог распорядился устроить в вашу честь праздник, – заявила вошедшая в комнату Альда. – Я хотела бы обсудить, какие блюда вы предпочитаете видеть на столе.

– Праздник? – Я растерянно смотрела на майрессу.

Та выглядела еще более бледной и неприступной, чем обычно, но мне показалось, что она недавно плакала.

– Да. В следующее воскресенье. – Альда крепко стиснула в руках магический блокнот и плотно сжала губы.

А я вдруг представила, как буду сидеть за столом рядом с герцогом и улыбаться ему, понимая, что больше мы никогда не увидимся, и сердце больно сжалось.

– Ньора Альда, я полностью полагаюсь на ваш вкус. Знаю, вы не подведете ньора герцога, – взяв себя в руки, посмотрела на майрессу.

– Сделаю все, что в моих силах, – сухо ответила та. – Если у вас возникнут пожелания… – Она не договорила. – Что ж, не буду мешать.

Майресса коротко поклонилась и направилась к двери, но я ее остановила:

– Ньора Альда, я хотела спросить…

– Да, ньора Алессия?

– У вас ничего не случилось?

По бледному лицу прошла судорога.

– Нет, у меня все хорошо, – ответила Альда, но сделала это так поспешно, что только подтвердила мои подозрения.

– Ньора майресса, если вам нужен будет кто-то, кто сумеет выслушать, – сказала я. – Можете на меня рассчитывать.

– Спасибо, ньора Алессия, – чопорно кивнула Альда, но в следующую секунду ее губы задрожали и она закрыла лицо руками.

– Ньора Альда!

Я кинулась к женщине и обняла ее, а несгибаемая майресса вдруг расплакалась и уткнулась мне в плечо. Худое жилистое тело содрогалось в моих руках, и столько отчаяния слышалось за короткими надрывными всхлипами, что мне стало не по себе.

– Ньора Альда, что случилось? Скажите, я постараюсь помочь.