– Ах он блудливый выкормыш шелудивого дерьмогреба! – прорычал Фульк, напрочь забыв про выволочку, которую недавно устроил Уильяму.

Выхватив из рук у мальчика поводья Огонька, он взлетел в седло, не коснувшись стремени, и развернул коня.

– Погоди! – крикнул Уильям, бросаясь к своей лошади. – Я с тобой!

Охваченный яростью, Фульк не слышал ничего, лишь кровь горячо пульсировала в ушах. Он ударил шпорами в бока Огоньку, и тот от удивления рванул с места в отчаянный галоп. Жан развернул своего жеребца и пустился вслед за ними.

Когда Фульк прискакал к замку, путь ему преградили часовые, засомневавшиеся, стоит ли его пропускать. И неудивительно: вид у Фицуорина был как у буйнопомешанного.

– Я требую, чтобы меня провели к королю, это мое право! – взревел Фульк.

Огонек, которому передалось настроение хозяина, нетерпеливо перебирал копытами и кружился на месте. Фульк крепче натянул поводья и коленями сжал жеребцу бока, развернув его мордой к скрещенным пикам. Фулька так и подмывало вытащить меч и пробить себе дорогу, но он поборол это желание, понимая, что стоит ему только обнажить оружие, как он тут же окажется мертв. Однако рука, лежащая на поводе, все равно продолжала вздрагивать, а грудь тяжело поднималась.

– Меня зовут Фульк Фицуорин, – сказал он неровным от напряжения голосом. – Я пришел принести оммаж за свои владения королю Иоанну.

Подъехал Жан де Рампень, следом за ним подлетел Уильям.

– Пропусти его, Аларих! – крикнул Жан рослому караульному. – Я за него ручаюсь! Его хорошо знает мой господин, архиепископ Кентерберийский!

Стражники, заколебавшись, переглянулись. У прохода потихоньку собиралась толпа из других желающих попасть в замок.

Аларих отступил в сторону.

– Ну ладно, – сказал он и махнул копьем. – Но оружие оставьте здесь. И вы тоже, – велел он Уильяму.

Братья отстегнули ножны и передали их стражнику. У Фулька так дрожали руки, что он все равно вряд ли смог бы воспользоваться мечом.

– Я тебе говорил, что надо было ехать в Уиттингтон сразу, как умер папа, и прямо тогда захватить Фицроджера, – проворчал Уильям, когда они провели лошадей во двор и отдали их слуге.

– Задним умом все крепки, – отрезал Фульк. – Послушайся я тебя, скорее всего, мы бы уже раскачивались на виселице.

– Если ты думаешь, что сейчас нас ждет счастливое разрешение дела, то ты еще больший дурак, чем тот, каким считаешь меня!

Фульк повернулся к Уильяму, сжав кулаки, и Жан поспешно встал между ними, разделив братьев своим жилистым телом.

– Ну-ка, мир! – прошипел он. – Что вы, как дети малые, нашли время ссориться. Если сейчас не можете держать себя в руках, то как, интересно, вы будете вести себя в присутствии Иоанна?

Фульк стиснул зубы.

– Спасибо, Жан, – сказал он, чуть заметно кивнув другу, и посмотрел на Уильяма. – Он прав, мы должны быть единым целым, как подобает братьям, а не выяснять отношения. Ты готов идти со мной дальше?

Уильям повел плечами под коттой с мягким подбоем.

– Стоило ехать такую даль, чтобы торчать на улице. – В его устах это прозвучало как сигнал к примирению.

Под предводительством Фулька они поднялись по деревянным ступеням к двери тронного зала, и здесь их снова остановила стража. На этот раз Фульк сумел представиться учтиво, хотя и отрывисто, и всю их небольшую процессию пропустили.

Иоанн сидел на помосте в дальнем конце зала, на троне, уложенном подушками и убранном вышитой пурпурной тканью. Он со скучающим видом покусывал указательный палец, рассеянно слушая, как преклонивший перед ним колено барон приносил клятву. Фульк нетерпеливо оглядел зал, примечая лордов Валлийской марки, как крупных, так и незначительных. Он видел, какие взгляды бросали они в его сторону, и слышал шепот за спиной. Хьюберт Уолтер прервал беседу с Ранульфом Честером и Уильямом Маршалом и торопливо направился к Фульку через весь зал. Дорогая жесткая ткань архиепископского одеяния переливалась, а от тяжести митры лицо священника раскраснелось и покрылось потом.

Фицуорин опустился на одно колено, поцеловал перстень на руке архиепископа, тут же встал и твердо посмотрел Хьюберту Уолтеру в глаза.

– Помните, как мы пили за мир и спокойствие? – с горечью спросил он. – Увы, все было бесполезно с самого начала.

Хьюберт выдержал его тяжелый взгляд, не дрогнув:

– Я обещал сделать что смогу, но не обещал, что у меня получится. Когда король заключил сделку с Фицроджером, меня здесь не было, иначе я бы вмешался.

– Тогда что мешает вам вмешаться сейчас… ваше высокопреосвященство?

Архиепископ нахмурился, услышав, каким тоном Фульк произнес его титул, и покачал головой:

– Еще не поздно примириться, и я рекомендую тебе именно так и поступить. В противном случае ничего, кроме кровопролития и душевной боли, из этого не выйдет.

– Значит, вы ничего не станете делать?

– Я этого не говорил. Для тебя, Фульк, я постараюсь, но иногда каменную стену легче обойти, чем биться о нее головой.

– Расскажите об этом нашему отцу, – проворчал Уильям, касаясь губами воздуха над епископским перстнем. – Всю свою жизнь он подчинялся законам и не получил ничего, кроме савана.

На помосте их разговор не прошел незамеченным. Оруженосец, вызвав братьев предстать перед Иоанном, через весь зал проводил Фицуоринов к трону.

Фульк остановился у подножия помоста и поднял глаза на Иоанна. Монарший взгляд горел злобой, а губы кривило подобие улыбки. Король откинулся на спинку трона, изображая вальяжную расслабленность, но Фульк чувствовал, как он напрягся. Иоанн сейчас напоминал зрителя на петушиных боях, который ожидает первой схватки и первого пролития крови. Король глянул на группу придворных, стоявших у трона. Проследив за его взглядом, Фульк увидел среди них Мориса Фицроджера: на узком лице барона выражение страха мешалось с ликованием.

С большой неохотой Фульк опустился на одно колено и склонил голову для принесения оммажа. Гнев, хотя и отчаянно сдерживаемый, клокотал у него внутри, так что покалывало кожу. Рядом с Фульком преклонил колено Уильям, что-то вполголоса пробормотав себе под нос.

– Сколь радует мой взор эта картина, – сладко проговорил Иоанн. – Фульк Фицуорин на коленях у моих ног.

– Теперь я обязан принести вам клятву верности, сир. Раньше обязан не был, – коротко сказал Фульк.

– Значит, ты пришел принести мне оммаж за свои земли? – улыбнулся Иоанн. – Вложить свои руки в мои, поклясться в верности и получить поцелуй мира?

Все это было как горький яд. Фульк с трудом сдерживал негодование. Но ему пришлось сказать:

– Да, сир. Я пришел сегодня, чтобы присягнуть на верность за… все мои земли.

Иоанн поерзал на троне. Улыбка его стала еще более кривой.