– Мой муж хочет проехать по основанным им религиозным общинам, – ответила она, морща нос. – Говорит, что хочет быть похороненным в монастыре в Уотни.

– Он захворал? – насторожилась Хависа.

– Насколько я могу судить, нет, но в последнее время Тео мало улыбается. Вы знаете, что Иоанн конфисковал у него права на Эмаундернесс, отобрал должность шерифа и грозился лишить его ирландских владений?

– Нет, но от этого чудовища всего можно ожидать. – В глазах Хависы неожиданно вспыхнул огонь. – Когда умер мой муж, я вынуждена была заплатить сбор в тридцать марок, чтобы наш возлюбленный король силой не навязал мне нового мужа!

Мод потрясенно ахнула, но на самом деле это ее не удивило. Чтобы пополнить казну, и Ричард, и Иоанн направо и налево продавали земли, должности и людей.

– Полагаю, вы с Тео слышали, что произошло с моими сыновьями, – добавила Хависа. – Иоанн не просто лишил их законного наследства, он также лишил меня их утешения и поддержки… – Ее голос дрогнул. – По крайней мере, пока нашим сюзереном остается Роберт Корбет, я могу не беспокоиться о своих правах. Роберт с моим мужем были добрыми друзьями. Иоанн не сможет тронуть владения, которые перешли мне по наследству как вдове, или земли, принадлежащие другим.

Мод сочувственно сжала ее руку, не зная, что еще сделать.

– Хьюберт Уолтер поведал нам, что случилось в замке Болдуин, – кивнула она. И поинтересовалась: – А что, вы не получали совсем никаких известий от сыновей, с тех пор как они… уехали? – Она чуть не сказала «бежали», но вовремя спохватилась.

Хависа шмыгнула носом, скрывая подступающие слезы:

– Фульк регулярно присылает сюда гонцов. Мальчики скрываются в Бретани, у наших дальних родственников де Динанов – зарабатывают на жизнь стражниками в замках и домашними рыцарями[16]. Выжидают благоприятного момента. – Углы ее рта напряглись, как будто кто-то потянул за шнурки. – Если бы не дурной нрав и злопамятность Иоанна, мои сыновья были бы сейчас здесь. Фульк вступил бы во владение Уиттингтоном и, наверное, женился бы. – Губы ее смягчила слабая улыбка. – Я знаю, про матерей всегда говорят, что они цепко держатся за сыновей, но я бы охотно приняла в дом другую женщину и была бы рада возможности понянчить малыша. – Она провела Мод в комнату на верхнем этаже, где уютно потрескивал камин и стояла дубовая скамья с вышитой обивкой, и добавила: – А теперь уже слишком поздно. Столько времени понапрасну потеряно.

Медленно и с усилием, как старуха, Хависа опустилась на скамью, прижав руку к левому боку.

Когда Мод стала озабоченно расспрашивать, все ли в порядке, она покачала головой:

– Ничего, сейчас пройдет.

Хависа велела служанке принести вина и опустошила кубок, держа его дрожащими руками. Цвет лица хозяйки сразу улучшился, как будто красное вино подрумянило ей щеки, но вид у нее по-прежнему был далеко не цветущий. С явным усилием Хависа взяла себя в руки.

– Отвлеки меня немножко. – Она потрепала Мод по коленке. – Расскажи, как поживаете вы с Теобальдом?

Мод призадумалась, что бы такое могло развеселить или заинтересовать хозяйку. Сказать, что Хьюберт использует свое влияние, чтобы вернуть Теобальду земли, будет бестактно, а если начать повествовать об одержимости Теобальда судьбой своих монастырей, то заснет даже самый набожный священнослужитель.

– Ну… – неуверенно начала Мод, – в последнее время мы с Теобальдом были разлучены, поскольку он последовал за Иоанном в Нормандию, но я надеюсь отправиться с мужем в Ирландию. И кстати, вы не единственная, кто хочет понянчить внуков. Отец постоянно твердит, что мой долг – обеспечить Теобальду наследника и что я должна при любой возможности поощрять мужа к исполнению его роли в этом деле.

– А тебе эти напоминания неприятны?

– Просто они мне не требуются, – сказала Мод, теребя на пальце обручальное кольцо. – Я помню про свой долг и нежно люблю Тео. Когда мы вместе, мы живем как муж и жена, во всех смыслах – исключение составляют только дни церковных праздников.

Мод немного кривила душой, но эта маленькая благая ложь нужна была ей для собственного спокойствия. Их отношения с Теобальдом были уважительными и нежными, но это скорее были отношения отца и дочери, чем мужа и жены. Мод с трудом могла вспомнить, когда муж в последний раз выполнил пресловутый супружеский долг.

– Так что с наследниками – это уж как Бог даст. – Она беспечно тряхнула головой, потянулась за кубком и улыбнулась. – А чтобы не скучать в отсутствие Теобальда, я тут пока кое-чему научилась.

– Правда? – удивилась Хависа. – И чему же?

Мод хихикнула:

– Помните, я вечно сбегала от бабушки, чтобы поиграть в мальчишечьи игры, приводя ее этим в отчаяние?

– Еще как помню, – улыбнулась Хависа.

– Так вот, – по лицу Мод медленно расплылась улыбка, – теперь я упражняюсь в стрельбе из лука. Это занятие дозволяется женщинам, так что бабушке жаловаться не на что. Между прочим, скажу без лишней скромности, я обнаружила у себя немалый талант.

– Надо же, стрельба из лука! – с любопытством повторила Хависа. – Кто бы мог подумать, что у тебя хватит сил натянуть тетиву.

– Многое зависит от техники, – пояснила Мод, – и к тому же я сильнее, чем кажусь. – У нее разгорелись глаза. – Приятно видеть, как изумляются мужчины, когда я стреляю по мишени не хуже их. Всякий раз, попадая в яблочко, я словно бы мщу за ту девчонку, которой не разрешали бегать и играть наравне с мальчишками.

– А Теобальд что говорит? Неужели одобряет?

– Одобряет, – засмеялась Мод. – Тео заявил, что, если когда-нибудь наступит такой день, что нам придется держать осаду, он поставит меня на стены замка вместе со своими лучниками. Я ответила, что ловлю его на слове.

– Могу себе представить, – сказала Хависа. – Да ты у нас еще вдобавок и искусная рукодельница, так что сможешь не только наносить раны, но и зашивать их. – Говоря это, леди Фицуорин улыбалась, но улыбка внезапно покинула ее губы, словно женщина получила пощечину.

– Мадам? – Мод осторожно тронула ее за руку.

Глаза бедняжки наполнились слезами.

– А мои-то сыновья, – с трудом сглотнув, проговорила она. – Кто перевяжет их раны, кто будет смотреть на них с крепостной стены?

Мод чуть не сказала, что Фульк и его братья – взрослые мужчины и вполне могут справиться сами. Однако представила Теобальда раненым, попавшим в беду и поняла чувства Хависы.

– Но ведь родственники в Бретани о них позаботятся?

Хависа покачала головой и ничего не ответила. Только достала из рукава мятый льняной платочек, промокнула глаза и высморкалась.

– Понимаю, что веду себя глупо. – Она шмыгнула покрасневшим носом. – Сколько ни плачь, все равно ничего не изменишь. Ну хватит, – сказала она и расправила плечи. – У тебя с собой этот твой лук? Хочу посмотреть, как ты стреляешь.