– Что вам от меня нужно? – устало спросил Альберт, когда за секретаршей закрылась дверь.

– Мы договаривались с вами о новой схеме, – начал я.

– Новая схема отменяется. Я в это дело дальше не полезу. – Голос его дрогнул, и, чтобы скрыть неловкость момента, Альберт принялся размешивать кофе. Руки у него при этом дрожали, ложка позвякивала о край чашки.

– Тормознись, – осадил его Петр. – У Нила реальное предложение есть. И он не болтает.

– Они тоже! – вдруг взвизгнул как-то по-бабьи Альберт и отбросил чайную ложку.

Стараясь действовать с тем же хладнокровием, что и Петр, я выложил на стол перед хозяином кабинета папку, которую передал мне покойный Бирюков. Но Альберт Рустамович к ней не притронулся.

– Я это уже видел, – звенящим голосом сообщил он. – И что с того? Я и Бирюкова видел. Я думал, вся эта лажа в девяностых осталась, а у него вот здесь дыра с рубль диаметром.

Альберт ткнул дрожащим пальцем себе в центр лба.

– На себе не показывают, – спокойно прокомментировал Петр.

– Вы понимаете, что это за люди?

– Я понимаю, – кивнул я. – Они ко мне домой приходили, вывезли меня куда-то посреди ночи, и мы имели продолжительный разговор с завуалированными угрозами. Они из ФСБ. Или не из ФСБ, а… как это у вас говорят… Вервольфы в…

– Оборотни в погонах, – походя поправил Петр.

– Они Бирюкова положили, – словно испорченная шарманка, повторил Альберт.

– Мы заметнее, чем твой Бирюков, – бесшабашно заявил Петр. – И нас много. Всех не положат.

Он уже заразился моим азартом и чувствовал себя охотником. А вот Альберт по-прежнему оставался жертвой. На Петра он поглядел затравленно.

– Петя, если они убьют только меня, мне этого будет более чем достаточно. – Взгляд его переполз на меня: – Спасибо вам, господин Хаген. Ваше предложение было щедрым и смелым. Но у меня недостаточно смелости, чтобы пускаться в новую авантюру, не имея на руках ни одного козыря.

Я открыл было рот, но Петр перехватил инициативу:

– Сюда смотри. – Он подтолкнул к Альберту папку Бирюкова.

Альберт вынужденно взял злосчастные бумаги, стоившие жизни серому пиджаку. А Петр тем временем добил, хлопнув на стол еще одну папку с документами – на кредит, что мы подписали не больше часа назад.

– А с этим у тебя на руках Royal Flush[24]. Мани на дело, папка на конкурента – что еще нужно?

Это, конечно, был не «флеш роял», и даже не «флеш», но я благоразумно промолчал. Главного Петр добился: заставил Альберта открыть бумаги, заразил идеей.

Мы пили чай с конфетами. Хозяин кабинета долго листал документы. Его кофе, так и не тронутый, если не считать бешено размешанного сахара, остывал, медленно, но верно приближаясь к комнатной температуре. Когда Альберт наконец отложил бумаги, страх в его взгляде сменился сомнением.

И взгляд этот, обойдя вниманием Петра, сверлил теперь меня.

– Хаген, у вас ведь маленький ребенок. Неужели вам не страшно?

Он глядел на меня пристально, будто пытаясь прочесть ответ у меня на лице, но его вопрос не застал меня врасплох, мысленно я ждал чего-то подобного. Конечно, говорить ему о морали, о своих страхах, об ответственности за эти страхи перед сыном было бесполезно. Сомневаюсь, что это подействовало бы на Альберта. Все же мы были разными, хоть и работали в смежных сферах. Но я был готов к его вопросу.

– Альберт, у вас в кабинете стоят кресла для посетителей. Мягкие, глубокие, уютные кресла. В таких можно спать, завернувшись в плед, под дождь за окном. Они прекрасны для дома, но не для деловой встречи.

Хозяин кабинета заинтересованно приподнял бровь:

– Что вы имеете в виду?

– Сажая визитера в такое кресло, вы ставите его в неудобное положение. Во-первых, он сидит ниже вас, а если учесть, что вы сами находитесь во главе стола, то психологически ваш визави сразу оказывается в невыгодном, подчиненном положении. Во-вторых, кресло удобно, если в нем развалиться, как это сделал Петр. Но уверен, большинство ваших посетителей не могут себе позволить такой вольности, боясь показаться невоспитанными, значит, им остается сидеть на краешке, а это очень неудобно. В итоге ваша мебель заставляет ваших посетителей напрягаться, уделять внимание собственной позе, а когда внимание рассеянно, человек пропускает мимо ушей важные моменты.

Я поднялся с кресла, не отводя от Альберта взгляда.

– Признайтесь, вам эти кресла психолог присоветовал?

Альберт крякнул и отвел взгляд.

– Вот так и они, – продолжал я, опершись на спинку кресла, – действуют теми же простыми и весьма эффективными методами. Рассеивают внимание, выводят из равновесия и бьют по незащищенным точкам. И это работает. Потому что вы растеряны, напуганы и опустили руки. А надо просто все спокойно проанализировать. Подумайте, самое правильное сейчас – позвонить Владимиру и вызвать его на разговор. У нас есть о чем говорить с этими людьми. И у нас есть что противопоставить их угрозам.

На этой тираде я выдохся. Молчал и Альберт, что-то прикидывая в уме.

– Ну, Хрентамыч, – прервал тишину Петр. – Что думаешь?

Альберт поглядел на кресло, о спинку которого я до сих пор опирался.

– Думаю поменять штатного психолога, – и он растянул губы в усмешке уже не жертвы, но – охотника.

* * *

У русских есть выражение «забить стрелку». Если переводить дословно – выходит абсолютнейшая ерунда, не имеющая смысла, но сленг в принципе нельзя переводить дословно. Этимологию этого выражения мне в свое время объяснила Арита. Под «стрелкой» имеется в виду стрелка часов, указывающая на определенное время. То есть «забить стрелку» означает «назначить время встречи». Не знаю, когда возникло это выражение, но моя супруга утверждает, что оно прочно вошло в обиход в девяностых годах прошлого столетия, когда для всего мира в России восторжествовала демократия, а по мнению моей жены – процветал бандитизм. Именно бандиты «забивали стрелки» друг другу, фактически назначая время разборки. Стоит ли говорить, что эти разборки так же редко заканчивались мирно, как и разборки в Чикаго времен Великой депрессии.

Поэтому, когда Петр предложил забить стрелку Владимиру, я, честно говоря, напрягся. Несмотря на все ночные визиты, мне казалось, что вопрос можно решить дипломатическим путем, о чем я сразу и сообщил своим компаньонам. После чего Альберт с Петром уверили меня, что это просто устойчивое выражение. На встречу меня тем не менее не взяли.

Петр лично усадил меня в неприметную машину с уже знакомым водителем и отправил за город: «Поезжай к своим, Нил». При этом на заднем сиденье он оставил футляр со своей винтовкой, той самой, из которой в свое время целил мне в голову, пока я шел до его подъезда.