– Видимо, да. Причем он не может пожаловатьсяна нехватку утех плоти. Я рожала ему сына, я старилась, а он всегда находил вбанке смазливую и сговорчивую блондинку, каждую неделю – новую. Зайди в егоцитадель – глазам не поверишь: отборные самки с высокой грудью, холеныминогтями, длинноногие и в коротеньких юбочках. Сидят за столами, воркуют потелефону, ждут его призывного взгляда. За залом для заседаний совета директоровесть небольшая спальня. Говорю тебе, он – животное.

– Значит, ты отказалась от суровой юдолибогатой женщины и покинула мужа?

– Да. Видишь ли, для богатой женщины я была несовсем правильной. Я ненавидела свое счастье. Какое-то время подобная жизньказалась мне интересной, но я в нее так и не вписалась. Другая группа крови,наверное. О моей семье сливки мемфисского общества и не слыхивали.

– Смеешься?

– Клянусь. Чтобы стать в этом городе богатойженщиной с будущим, нужно вести род от потомственных денежных тузов и чтобыпрадед нажил состояние на хлопке. Я им не подходила.

– И все же ты показываешься в обществе.

– Нет. Иногда я выхожу к людям, но делаю этотолько ради Фелпса. Ему важно иметь супругу примерно одних с ним лет, сблагородной сединой в волосах, мать его сына, которая великолепно смотрится ввечернем платье с бриллиантами и умеет поддержать ни к чему не обязывающуюбеседу с его приятелями. Раза три в год мы появляемся на балах. Я – частьдекорации, Адам.

– А по мне, Фелпс с большей охотой сделал быженой одну из блондинок.

– Ошибаешься. Его семья этого никогда недопустит, да и в бизнес вложено слишком много денег. Фелпс пыль готов сдувать сродственничков. Вот оставят его родители наш бренный мир, тогда он, может быть,развернется.

– Тебя они, наверное, не переносят?

– Еще бы. Но по иронии судьбы лишь благодаряим наш брак до сих пор не распался. Развод для них хуже землетрясения.

Улыбнувшись, Адам покачал головой:

– Абсурд. Чистой воды абсурд.

– Согласна, но пока этот абсурд работает. Ясчастлива, Фелпс тоже. У него есть его прелестницы, я общаюсь с тем, кто мне повкусу. Ни у него, ни у меня не возникает никаких вопросов.

– А как Уолт?

Ли осторожно поставила бокал на край стола,взгляд ее ушел в сторону.

– Что – Уолт?

– О нем ты даже не упомянула.

– Знаю. – Ли по-прежнему смотрела впространство.

– Понятно. Еще один скелет в шкафу?

Она повернулась к племяннику, в глазах –невысказанная печаль: куда ты лезешь, мальчик?

– Насколько мне известно, другого брата, пустьдвоюродного, у меня нет.

– Он тебе не понравился бы.

– Само собой, ведь он тоже в некотором родеКэйхолл.

– Нет. Он до мозга костей Бут. Не знаю почему,но Фелпс страстно хотел сына. Я родила ему мальчика. Однако Фелпс все времяпропадал в банке, на сына у него не оставалось времени. Пару раз брал Уолта ссобой в загородный клуб, пытался научить играть в гольф. Из его попыток ничегоне вышло: Уолт терпеть не мог спорта. Потом оба отправились в Канадупоохотиться на фазанов, а по возвращении домой неделю не Разговаривали друг сдругом. Уолт не был неженкой, но и атлетом его никак не назовешь. Фелпс жевсегда считал себя спортсменом, студентом обожал играть в регби, занималсябоксом. Сын тоже пробовал – и впустую. Тогда отец решил надавить, и Уолтвзбунтовался. Рукой настоящего деспота Фелпс отправил его в колледж. Уолтпокинул дом пятнадцатилетним.

– Что за колледж?

– Проучившись год в Корнелле, мальчик ушел.

– Сам?

– Да. Сдав экзамены за первый курс, уехал вЕвропу. Там он сейчас и находится.

Глядя на тетку, Адам ждал продолжения.Появившийся из кухоньки официант поставил на стол блюдо зеленого салата.

– Почему он остался в Европе?

– Попал в Амстердам и влюбился.

– В очаровательную фламандку?

– В очаровательного голландца.

– Ясно.

Внезапно Ли заинтересовалась салатом. Положивна тарелку несколько сочных стеблей спаржи, она аккуратно порезала их ножом. Тоже самое сделал и Адам. Некоторое время оба молча жевали, изредка бросаявзгляды на прибывавших посетителей. За соседний столик уселась привлекательнаямолодая пара, мужчина тут же потребовал у официанта два бокала вина.

Точными движениями Адам распределил похрустящему рогалику тонкий слой масла, откусил.

– Как на это реагировал Фелпс? Ли приложила кгубам салфетку.

– Мы отправились с ним в Амстердам на поискисына. Уолт отсутствовал дома уже второй год. Написал мне несколько писем, парураз позвонил и пропал. Естественно, мы встревожились. Прилетели, сняли номер вотеле, принялись искать.

– Что же Уолт там делал?

– Работал официантом в кафе. В ушах – поколечку, волосы острижены, одет как клоун: деревянные башмаки и высокие, доколена, шерстяные носки. На голландском говорит без акцента. Мы не захотелиустраивать сцену, попросили его прийти к нам в отель. Он пришел, и это былочто-то ужасное, просто невыносимое. Фелпс оказался полным идиотом, держалсяомерзительно. В общем, разговора не получилось, и теперь уже ничего неисправишь. Мы вернулись домой. Фелпс переписал завещание, лишив Уолтанаследства.

– К вам он не приезжал?

– Ну что ты. Раз в год я встречаюсь с ним вПариже Только он и я, это единственное его условие. Неделю живем в гостинице,ходим по городу, сидим в ресторанчиках. Других праздников у меня нет. МемфисУолт ненавидит.

– Я был бы рад с ним встретиться.

Ли с признательностью взглянула на Адама, вглазах ее блеснули слезы.

– Да хранит тебя Господь, Адам. Если тыговоришь серьезно, можем поехать вместе.

– Я говорю серьезно. Мне нет дела до того, чтоон гей. Я хочу встретиться с братом.

Она улыбнулась. Официант поставил на стол двадымящихся блюда с равиоли.

– Уолту известно о Сэме? – поинтересовалсяАдам.

– Нет. У меня не хватило храбрости рассказатьему.

– А обо мне и Кармен? Об Эдди? О чем-нибудь избогатой истории нашей семьи?