– Не прибедняйся, Лена, ты можешь все.

– Конечно, могу. Но для этого нужно еще немного времени. Ты получишь то, что хочешь, Денис.

– Не сомневаюсь. Но мои желания могут возрасти. Ты догадываешься, о чем я?

– Денис, не принуждай женщину. Возможно, она сама захочет…

– Ладно, уступлю тебе еще один день. Надо отдохнуть, я неважно себя чувствую.

– Тогда до завтра.

– Жду.

«Уф! Еще сутки выторговала. И успокоила всех своих мужиков, – с облегчением подумала Елена. – Нет, остался еще Сергей. У него тоже проблема».

Петелина набрала номер бывшего мужа.

– Ты что-нибудь смогла для меня сделать? – сразу откликнулся Сергей.

– Я над этим работаю. – Елену кольнула обида. Почему все вопросы должна решать она? – А ты хоть что-нибудь разузнал?

– Я старался. Переговорил со всеми, с кем мог, в этом чертовом комплексе «Южный». Единственное, что я выяснил: за арендой подставного склада может стоять некий господин с тростью.

– С белой?

– Ты его знаешь? – оживился Сергей.

– Завтра познакомлюсь.

– Ленок, если ты меня спасешь, я буду перед тобой в вечном долгу.

– Я запомню эти слова, Петелин.

67

На утренний допрос Тармо Кильп, сопровождаемый конвойным, шел с гордо поднятой головой. Он жалел лишь об отсутствии любимой трости. Изящное устройство с хитрой начинкой требовалось Кильпу не для самообороны, а как атрибут властного человека. Он привык манипулировать низменными чувствами мелких людишек. Зависть и алчность – вот те душевные изъяны, на которых взращивал свой успех опытный мошенник.

Людмила Владимировна Астаховская столкнулась с Кильпом на лестнице. Она спускалась в архив, а задержанного вели в кабинет Петелиной. Опытный женский взгляд оценил осанку мужчины, который был ее ровесником, его завораживающие старомодные усики и добротный костюм известной итальянской марки. Астаховская даже обернулась вслед необычному арестанту. «Достойный противник, – подумала бывший следователь. – Поединок с ним требует подготовки и интеллекта и в корне отличается от разговора “по понятиям” с бритоголовыми “качками”».

Какая-то мелкая деталь резанула взгляд Астаховской. Она попыталась рассмотреть причину своего беспокойства, но задержанный свернул на следующий лестничный пролет.

Петелина встретила Кильпа с холодным пренебрежением. В общении с хитрым мошенником следователь решила предстать в образе бездушной формалистки, которая с легкостью перемалывает чужие судьбы.

Записав анкетные данные со слов задержанного, Елена придвинула к нему упаковку с контактными линзами.

– Берите, это ваши. Мы взяли их у вас в квартире. Светло-зеленый цвет глаз подходит для нового образа. Хотя карие глаза мне нравятся больше, Александр Дмитриевич.

– Не понимаю вас. Мое имя…

– А мне наплевать, Костромин, как ты сейчас себя называешь. У меня имеется экспертное заключение по сравнению фотографий. – Петелина медленно перелистала несколько страниц со старыми и новыми снимками, похожие на научный отчет. – Здесь доказано, что передо мной сидит известный питерский мошенник Сашка Кострома. Так что сейчас ты отправишься в СИЗО под своей настоящей фамилией.

Елена захлопнула папку с протоколом допроса и нажала кнопку звонка. В кабинет вошел конвоир.

– Увести! – небрежно качнула ладонью следователь.

– Как? Допрос окончен?

– Ступай, Костромин. Меня ждет журналистка, которая напомнит читателям о твоем славном прошлом. – Петелина крикнула в открытую дверь: – Мария Луганцева, заходите!

В кабинет ворвалась Маша с фотоаппаратом наперевес. И тут же защелкала камерой.

– Это тот самый Кострома, кинувший всесильного Боярина! – с восторгом щебетала девушка, порхая вокруг Кильпа, пытавшегося заслониться руками с растопыренными пальцами. – Я напишу шикарную статью!

– Так нельзя! Это неправильно, – сипел Кильп.

– Здесь я устанавливаю правила, – отрезала Елена. – Следующий раз встретимся через неделю. Если… с тобой ничего не случится.

– Хватит! Уберите журналистку! – взмолился задержанный.

Петелина забрала у Маши фотокамеру и велела журналистке вместе с конвоиром покинуть кабинет. Следователь села напротив Кильпа-Костромина. Ее глаза были похожи на кончики рапиры.

– Я слушаю, – сделала выпад Петелина.

– Вы поймите, Бояринцев – он же и сейчас сила. Если он узнает, мне крышка…

– Ну и что?

– Как что? Я не доживу до суда!

– У меня будет меньше работы.

– Что вы себе позволяете?! От вас зависит судьба человека. Нельзя быть такой бездушной!

– Ваши предложения? – Елена снова обратилась к задержанному на «вы».

Кильп ухватился за проблеск надежды, как утопающий за соломинку.

– Я должен остаться Кильпом. Костромы нет, он исчез, не надо ворошить прошлое. Поймите, цена картины всегда условна. В голландском музее висело полотно некоего художника семнадцатого века. Его оценивали в сорок тысяч евро. Но вот эксперты признали, что картина принадлежит кисти Рембрандта. И стоимость ее сразу взлетела до пяти миллионов. А что изменилось? Картина стала лучше, ярче, больше? Ни-че-го подобного!

– Ваше желание мне понятно. А что взамен?

– Я согласен ответить за недавние нарушения закона.

– Например, за кражу двух фур с фармпрепаратами в Волгограде? – закинула пробный шар Петелина.

У нее не было доказательств того, что Костромин причастен к разорению ее бывшего мужа. Совпадение некоторых фактов давало повод лишь для подозрения.

– Допустим.

– Я хочу услышать четкий ответ!

– Да, – выдохнул Кильп.

– Вы можете вернуть их перевозчику?

– Товар пока что цел.

– Что надо сделать, чтобы справедливость была восстановлена?

– Один мой звонок, и все коробки до последней будут у него.

Елена колебалась недолго. Она достала из пакета с вещдоками телефон задержанного, включила его и протянула Костромину.

– Звоните.

– Это я! – выпалил Кильп в трубку. – У меня крупные неприятности. Две фуры с фармацией верни сегодня же. Ишака оставь в покое. И не задавай ненужных вопросов! Все! Это не обсуждается.

Кильп вернул телефон следователю и заискивающе улыбнулся:

– Недоразумение будет улажено.

– Ишак – это перевозчик? – уточнила Петелина.

– А как еще назвать лоха на колесах?

– В чем еще будете каяться, Костромин?