он рассказал о двух своих дочерях, двадцати пяти и тридцати лет.

ЖАН-ПЬЕР: Ни у одной из них [его дочерей] нет бойфренда, никак не складывается. Они встречаются с кем-то один или два раза, иногда больше, они видятся с кем-то в течение нескольких недель, но ничего не получается. И обе они говорят мне одно и то же: это очень сложно. Они считают, что нет никаких правил. Они хотят, чтобы именно парни проявляли инициативу. Сами они не будут этого делать. Но стоит парню написать больше трех сообщений — все, он в пролете. Одно сообщение хорошо, два еще как-то терпимо, но третье означает, что он слишком навязчивый, и это катастрофа — он выбывает. Так что не только парни c заморочками. Они сами хороши. Чтобы понять, что им делать в этой неразберихе они пытаются найти ориентиры в феминизме.

КОРР.: Как же?

ЖАН-ПЬЕР: Они скоры толковать поведение мужчины как проявление силы. Они очень бдительны и не хотят ощущать себя беспомощными или управляемыми. Но при этом они, видите ли, ждут, что мужчина сделает первый шаг. Вот вам и противоречие. Они осознают это, но не собираются ничего менять. Говорят, что если бы поступили иначе, то разрушили бы всякую возможность на отношения с мужчиной. Что секрет не в том, чтобы показать себя эмоционально зависимой.

Несмотря на все еще широко распространенные патриархальные режимы господства, феминизм во всех своих проявлениях и особенностях оказал глубокое влияние на гетеросексуальные отношения, на представления мужчин и женщин о себе и друг о друге, способствуя формированию психологических механизмов отказа от выбора. Как обсуждалось ранее, феминизм по большому счету представляет собой идеал независимости и равенства и в этом контексте поощряет женщин, по словам Жана-Пьера, быть «бдительными» по отношению к проявлениям власти и обесцениванию женщин, что, в свою очередь, заставляет их тщательно следить за поведением мужчин, которое может содержать подобные проявления. Такие признаки можно обнаружить в отсутствии взаимности (когда мужчина не готовит для женщины, или звонит ей реже, чем она ему), в сексуальной агрессивности (насилии над женщиной), в эмоциональной отстраненности (когда мужчина практически не выражает свои эмоции и не перезванивает достаточно быстро) или в меньшей готовности жертвовать личными интересами ради отношений. С учетом того, что феминизм стремится уравнять гендерные роли и тщательно исследует поведение мужчин на предмет скрытых признаков господства, он также повышает чувство собственного достоинства женщин и критерии их самооценки. Как мы уже видели выше, ценность в рыночной ситуации по большому счету неопределенна и поэтому должна быть защищена. Однако, как замечает Жан-Пьер, его дочери отвергнут любого мужчину, который будет уделять им слишком настойчивое внимание, поскольку они истолкуют его преследования как «эмоциональную зависимость» — предельно уничижительный взгляд на человека в культуре, где господствует идеал независимости. Это осложняется тем, что грань между независимостью и эмоциональной дистанцией действительно очень тонка, что создает путаницу в отношении эмоций и намерений других людей (и даже своих собственных). Как указывает Жан-Пьер, ключевые психосоциальные процессы, участвующие в формировании отношений, бывают двух видов: оценка психологической, сексуальной и социальной ценности человека (независимо от того, проявляет человек эмоциональную зависимость или нет, «проявляет ли он интерес или нет») и процесс защиты личности, гарантирующий, что ее целостность и ценность не пострадают или не уменьшатся. Оба процесса должны ориентироваться на противоречивые императивы, лавируя между императивом независимости (своей и чужой) и выражением привязанности. В результате сексуальные субъекты сами контролируют свои чувства: например, респонденты говорят о таких механизмах, как «уход в себя», «самозащита», «самооборона», «обеспечение собственной безопасности» или «уход от боли». Эти механизмы указывают на способность субъектов контролировать поток чувств, для того чтобы поддерживать самооценку и независимость, избегая при этом сильных эмоциональных переживаний. Таким образом, субъекты разрабатывают психологические стратегии оценки риска, пытаясь понять, насколько они рискуют, проявляя свои чувства и «открывая себя» при вступлении в отношения.

Настороженность к проявлению интереса или незаинтересованности окружающих сопровождается пристальным вниманием к собственной самооценке, где ощущение собственной значимости становится надежным признаком хороших отношений. Например, влиятельный журнал Psychology Today перечисляет признаки плохих или токсичных отношений. В верхней части списка находятся следующие признаки: «Ваш партнер заставляет вас чувствовать неловкость, указывая на недостатки вашего тела: на ваши редеющие волосы или обвисшую кожу подмышек». Или «Вы относитесь к себе хуже, чем в начале отношений — вы менее уверенны и видите в себе меньше положительных качеств»420. Тогда, когда структура отношений становится неопределенной, а женщины чрезмерно бдительными к проявлению мужской силы, личность обращается к своим собственным ощущениям и чувству собственного достоинства. При этом личность становится чрезмерно внимательной к признакам незаинтересованности или эмоциональной отстраненности и развивает культурные и психологические навыки ухода от отношений, угрожающих собственной индивидуальности. В ситуации неопределенности мужчины и женщины учатся контролировать поток эмоционального самовыражения, чтобы избежать асимметричных отношений.

В условиях неопределенности, вызванной поведением окружающих, эмоциональная семиотика взаимодействий — расшифровка эмоциональных знаков, порождаемых ими, — может стать агонистической, намерения других людей могут сделать человека беззащитным перед потерей или причинением вреда. Когда эмоции по отношению к партнеру становятся неопределенными, субъекты обращаются к своей самооценке, чтобы обрести чувство уверенности. Индивидуум учится определять поведение партнера с помощью собственной субъективности. Вопрос «Как меня заставляют чувствовать?» становится ключом к последовательному прогрессу и перформативному проявлению эмоций. Такое внимание к чувству собственного достоинства, в свою очередь, увеличивает риск агонистических отношений, основанных на конфликте. Вот два примера подобных тонко настроенных механизмов самозащиты, зависящих от того, как человека заставляют чувствовать, а не от того, насколько его привлекает другой человек.

Рафаэль из Израиля. Ему двадцать четыре года, он студент факультета философии, работающий неполный рабочий день:

КОРР.: У вас есть девушка?

РАФАЭЛЬ: Честно говоря, я только что с ней расстался.

КОРР.: Вы могли бы объяснить, почему?

РАФАЭЛЬ: У меня был ужасный день, я поругался с начальником на работе и очень нервничал из-за этого. Вечером мы разговаривали с ней, как обычно, и я пожаловался, что у меня был трудный рабочий день. Она тоже мне рассказала, чем занималась в течение дня. Но, кажется, я был не очень внимательным, во всяком случае не таким, как всегда. Мы поговорили и повесили трубки. А через полчаса она перезванивает и говорит, что обеспокоена тем, что я ее практически не слушал. Надо сказать, что она учится на клинического психолога. Она очень этим увлечена. И я представил себе, как после нашего разговора она сказала себе [имитируя девчачий голос]: «Боже мой, он меня совсем не слушал» [с насмешливой иронией]. И знаете что? Я