агонистическую логику и делает «выход» наиболее целесообразным способом установления или сохранения такой самооценки.

Все вышеприведенные примеры иллюстрируют один и тот же момент. Субъекты оказываются между двумя конфликтующими эмоциональными логиками: логикой сохранения собственной самооценки путем отказа от действий, которые могут не быть взаимными и которые, по их мнению, делают их уязвимыми, и логикой установления отношений, в которых проявление эмоций представляет собой решающий перформативный акт для воплощения в жизнь этих отношений. Неопределенность является результатом сложности организации этих двух логик в то, что Энн Свидлер называет последовательной стратегией действий422.

Психологические ресурсы, которые субъекты должны развивать в сексуально-романтических отношениях, напоминают ресурсы субъектов экономической деятельности, пытающихся оценить риски и прибыль от инвестиций в условиях неопределенной финансовой среды. Если классический капитализм определялся прямым обменом денег (торговлей товарами за деньги или производством известных товаров за деньги), то под воздействием финансизации экономики стоимость и доходность стали все более неопределенными. Субъекты экономической деятельности разрабатывают математические инструменты для оценки риска своих нынешних инвестиций в будущем. Как выразилась Карин Кнорр Цетина, такая форма мышления основана на оценке надежд и обещаний423. Предположение и оценка риска стали важнейшей деятельностью экономики424, и именно это мышление руководит людьми, вступающими в отношения. Подобно тому, как управление рисками стало центральным в экономической финансовой сфере, риск также стал основным элементом вступления в отношения. Можно сказать, что некоторые отношения напоминают прямые формы денежного обмена — они структурированы вокруг установленных правил взаимности, как в традиционном ухаживании — тогда как другие отношения связаны с оценкой стратегий личности перед лицом неопределенных перспектив.

Субъекты, стремящиеся вступить в отношения и укрепить их, пытаются оценить риски, но на самом деле часто руководствуются тем, что когнитивные психологи называют неосознанным конфликтом целей, то есть ситуациями, когда субъекты сталкиваются с несовместимыми целями, которые требуют несовместимых стратегий и остаются не до конца осознанными, учитывая ограниченную природу когнитивных способностей. Сознательные или неосознанные конфликты целей приводят к «трудностям и беспокойству» в процессе выбора или принятия решений и порождают «непоследовательные поведенческие намерения и непоследовательные эмоциональные проявления»425. Иначе говоря, в современных отношениях заложены противоречивые цели, такие как сохранение независимости и закрепление самооценки с одной стороны, и стремление к привязанности — с другой. Как выразились когнитивные психологи Тали Клейман и Ран Хассин:

Когда две (или более) цели находятся в активном конфликте, они часто создают довольно близкие решения, то есть решения, в которых альтернативы кажутся обладающими весьма схожей практической ценностью. Таким образом, метафорически «весы принятия решений» более или менее сбалансированы. Именно в этих случаях незначительные (и, возможно, не имеющие отношения к делу) сигналы в окружающей среде могут склонить чашу весов426.

Когда субъекты сталкиваются с многочисленными вариантами выбора и противоречащими друг другу целями, они с большей вероятностью используют несущественные, случайные или незначительные детали для принятия решения, например, между вступлением в отношения или отказом от них. Я предполагаю, что в случае конфликта целей субъекты с большей вероятностью откажутся от отношений, поскольку отказ, по-видимому, является самым простым решением конфликта между самооценкой, независимостью и привязанностью. Это пример, когда независимость вступает в конфликт с привязанностью и порождает стратегию выхода, основанную на, казалось бы, незначительных деталях, как и предрекали когнитивные психологи.

Посмотрим, что скажет человек, называющий себя goal12:

Мы с моей бывшей девушкой расстались 2 месяца назад по моей вине, она так сильно меня любила. Я не изменял, ничего такого, просто взял и порвал с ней, ни с того ни с сего. Денек выдался трудный. Я позвонил ей на следующий день и извинился за то, что сделал, но она сказала, что уже нашла кого-то и целуется с ним. Я был в шоке, но я уважаю ее за честность427.

В этом примере любовь женщины представляла угрозу мужской независимости и противоречила его потребности в привязанности. Не осознавая конфликта целей и не в силах его урегулировать, он порвал с ней, сам не понимая, почему. Разрыв из-за того, что «денек выдался трудный», можно рассматривать как пример того, что, по мнению когнитивных психологов, произойдет с человеком, попавшим в неосознанный конфликт целей, как стратегию ухода от сложности и конфликта. Выход из отношений и их разрыв, таким образом — это решение неосознанного конфликта целей и потребности в сохранении независимости и собственной значимости.

Выход из отношений без права голоса

Свобода вступления в отношения сопряжена со свободой выхода из них. Фактически выход является прерогативой договорной свободы отношений. Как писал в 1965 году восточногерманский диссидент Вольф Бирман: «Я могу любить только то, что вправе свободно покинуть»428. Такое определение свободы, безусловно, отличается от определения, которое предлагал Гегель, великий сторонник свободы в любви и браке. Действительно, философ строго смотрел на прерогативу индивида беспрепятственно оставлять брак. Для Гегеля только высшие этические институты, такие как церковь или суд, могли расторгнуть брак (см. главу 6 о разводе). В этом смысле культурные представления о свободе, договоре, браке и любви претерпели значительные изменения: из свободы входить в них она превратилась в основную свободу их покидать. Выход из отношений, причем неоднократно, заложен в сексуальном договоре. Но раз выход заложен в договоре, это неизбежно меняет восприятие отношений как до их установления, так и в процессе и подрывает саму возможность их формирования.

Разрыв отношений в какой-то момент стал одним из элементов повседневной жизни до такой степени, что многим или большинству отношений свойственно предчувствие их конца. И это, как теперь уже очевидно, прежде всего относится к дивному новому миру интернет-знакомств, где люди обычно не отвечают на телефонные звонки, не приходят на встречи, прерывают переписку без объяснения причин, резко уходят со свидания и прекращают отношения с объяснением или без него. Для многих из моих собеседников, особенно для женщин, это, похоже, стало обычной платой за отношения. Росс, сорокаоднолетний англичанин, работающий учителем, приводит следующий пример:

На прошлой неделе я позвонил женщине, чья анкета мне очень понравилась. Мы начали разговаривать, и беседа оказалась очень приятной. Она рассказала, что каждый день проезжает по тридцать миль на велосипеде в самом городе [Лондоне] и за его пределами. Она также призналась, что ездит без шлема. И тогда я сказал, что ей следовало бы надевать шлем. А в третий раз, когда я на примере попытался доказать, что ей следует носить шлем, вполне дружелюбно, на мой взгляд, она сказала: «Извини, мне надо