– О, умоляю, только не говори мне, что мы сейчас станем участниками какого-то извращенного сатанинского культа.

– Не прямо так, – засмеялся Бел и целенаправленно устремился по лабиринту из полуразрушенных природой крестов и надгробий. – Но ты почти угадала.

Непонимающе качая головой, я проследовала за ним. Как только мне начинало казаться, что я разглядела истинное лицо Бела, он вытаскивал еще одного кролика из шляпы. Эта теория укрепилась, когда впереди показалась старая церковь и он направился прямиком туда. Оттуда доносились звуки органа и пение. Но даже это, похоже, Бела не отпугнуло. Пребывая в хорошем расположении духа, он открыл боковую дверь и пропустил меня первой.

– Это такая шутка или как? – недоумевая, спросила я, пока Белиал окропил руки святой водой, чтобы перекреститься.

– Почему? – ответил он с лицемерной улыбочкой.

Резкое «Тшшш!» призвало нас к молчанию, после чего оскал Бела стал лишь шире, и он, вцепившись в мою руку, потащил меня через весь неф церкви к первому ряду. Там около одинокой пожилой дамы в цветастой вязаной шляпке оставалось два свободных места. Песня закончилась, и кругленький, как шарик, священник начал читать проповедь на каком-то восточноевропейском языке, которого я не могла ни понять, ни идентифицировать. Чтобы не привлекать лишнего внимания, я поспешно села. В конце концов мне пришлось лицом к лицу столкнуться с ненормальностью сложившейся ситуации. Я, которая вообще не была верующей, сидела на богослужении с дьяволом. Ну просто как начало плохого анекдота.

Бирюзовые глаза Бела не отрывались от огромного распятия перед нами. Их нахальный блеск, безусловно, был связан с тем, что у всего прихода случился бы массовый инфаркт, узнай люди, кто сейчас находился среди них.

«Честно, что за дела?» – телепатически напустилась на него я.

Как недавно сказал Люциан, Бел ничего не делал просто так. Но как бы я ни напрягала мозг, до меня не доходило, чего он этим добивался.

«Церкви всегда напоминают мне о том, как эфемерна может быть власть, – с весельем в голосе заговорил он. – Люблю приходить сюда и поразмышлять о смысле жизни».

Я оторопело заморгала.

«Ты поэтому меня сюда приволок?!»

«Немного рефлексии никому не повредит», – пожурил меня он и, не впечатлившись моим негодованием, взял в руки один из лежащих рядом молитвенников. Внезапно по рядам разнеслось многоголосое «Аминь!», к которому с энтузиазмом подключился Бел. Под конец на губах у него вновь заиграла эта самодовольная усмешка.

Я старалась его не придушить. Молча досчитала до десяти и приняла решение последовать совету Люциана и больше не позволять Белу меня злить. Это наше последнее свидание. Нужно всего лишь перетерпеть, а в результате я буду свободна от своего долга.

Какое-то время я слушала священника. Он просто вгонял в сон. Разнообразные похрапывания с дальних рядов доказывали, что проблема не только в моем незнании языка. От скуки я разглядывала многочисленные лики святых и золотых ангелов, круживших над высокими окнами церкви. Мысли блуждали – от жуткого заявления Мары к жестокой смерти Тристана и кинжалу в моем сапоге. Я думала о том, должны ли мы его уничтожить или, может быть, еще существовало решение, как с его помощью разделить Люциана с душой, при этом его не погубив. Ломала голову, какой мир создаст Мара, если мы проиграем, и как нам запереть ее в Тихом омуте.

В какой-то момент стало невозможно сидеть и ничего не делать. Мне было неизвестно, сколько еще продлится эта месса с ее обычным марафоном – встать, опуститься на колени, сказать «аминь», но надо было срочно на что-то отвлечься, чтобы не утонуть в мрачных мыслях.

«Эй, Бел? Не расскажешь, почему у тебя в последнее время так резко скачет настроение? Я думала, визит с замок Анку – это воплощение твоей детской мечты. Или ты просто не смог найти то, что планировал оттуда украсть?»

Видимо, своим вопросом я тоже выдернула Бела из его размышлений. Смиренно вздохнув, он закрыл молитвенник, который как раз листал.

«К твоему сведению: во времена моего детства еще не существовало даже галльской рыбацкой деревушки, превратившейся столетия спустя в римскую крепость, на основании которой еще через тысячу лет возвели замок Анку, – деловито поучал меня он. – Кроме того, я вполне успешно нашел то, что искал. Пусть даже немного не таким способом, как ожидалось. Что ставит меня перед весьма интересным выбором».

К этому мгновению из его взгляда исчезло все озорство, сменившись непостижимой жесткостью. Ясный сигнал, что больше всего ему хотелось прекратить этот разговор. Как ни странно, праймус этого не сделал.

«Было время, когда я не стал бы участвовать в этой битве, Ари. Получил бы из нее выгоду для себя и предоставил судьбе право решать, кого мне в итоге поздравить с победой».

Я тяжело сглотнула и поискала в его чертах следы раскаяния из-за того, что в этот раз он выбрал одну сторону. Он хотел уйти? И привел меня сюда, чтобы рассказать об этом? Без него и его связей наши шансы заметно снижались.

«Что же поменялось?» – неуверенно полюбопытствовала я.

«Я поклялся Гидеону, что в течение года буду защищать тебя всеми доступными мне средствами, – напомнил он. – Ни твои сменяющие друг друга противники, ни последующая смерть этого не отменяют… хотя последнее плоховато сказалось на моей гордости».

Верно. Я забыла о сделке между ним и братом Лиззи. Это придавало героизму Бела неприятный привкус.

«Не самая выгодная сделка, мм? Что бы ты за это ни получил от Гидеона, оно явно не стоило того, чтобы ради этого приходилось ввязываться в войну».

«А мне и не приходилось, Ари. Я мог бы похитить тебя и на год запереть в своем подвале, – равнодушно проинформировал меня он. – Нет, держаться в стороне я не мог уже после того, как в Корее заглянул в твою душу. Но прочувствовав твою боль от потери знака Люциана, я понял, что ты заслуживаешь моей симпатии и помощи. Сделка с юным Росси с тех пор стала только глазурью на торте».

Все эти небрежные признания привели к тому, что я уставилась на Белиала сильно округлившимися глазами, а он отреагировал широкой улыбкой.

«Не нафантазируй там себе ничего! Просто ситуация мне кое о чем напомнила».

«О чем?» – заинтересовалась я.

В тот же миг все собравшиеся поднялись на ноги и принялись подпевать загудевшему органу. Бел пылко присоединился к ним, что не помешало ему отвечать на мой вопрос.

«О том, что «как» – важнее, чем «как долго»».

«Ого». – Я лишилась дара речи.

Растрогана. Поражена. Я почувствовала, как в голове переключился какой-то тумблер. Белу действительно удалось добиться того, чтобы мои беспорядочные мысли на время замолчали, оставив после себя исключительную ясность.

Что «как» – важнее, чем «как долго».

Я с благодарностью бросила взгляд на праймуса. Казалось бы, он получал удовольствие от церковного пения. Его приятный баритон гармонировал со слегка надламывающимся сопрано женщины в вязаной шляпке и с голосами остальной части общины.