Без повода. Просто посмаковать жизнь, порадоваться и насладиться кусочком вкусного мяса, испечённого на лаве. А за фужером отменного вина поговорим о балете. Вы мне ещё столько интересных сюжетов не успели рассказать.* * *

Готовясь к вечерней встрече, первый раз за долгое время Полина странно волновалась. Достала со дна рюкзака своё единственное шёлковое платье, ненароком взятое «на всякий случай». Сегодня они шли в лучший ресторан города и хотелось выглядеть соответственно. При себе у неё не было никакой изящной обуви, лишь стоптанные туристические босоножки. Бежать в магазин было слишком поздно, и ей было некомфортно из-за незавершённости образа. Принимала душ, она едва успевала отбиваться от выползающих из всех потайных углов её внутренних тараканов. «А следует ли вообще идти?», «Зачем и с какой целью?», «Может позвонить, извиниться и сказать, что плохо себя чувствуешь. Останешься в номере. Так ведь проще будет!».

Полина старалась избавиться от назойливых мыслей и, стоя под струёй тёплой воды, громко пропивала зарифмованные строчки своей подруги поэтессы Хилги:

«Кто страх преодолеет свой,Тот настоящий есть герой!»

Загнав всех мысленных тараканов обратно по коробочкам, Полина наконец-то собралась и вышла из номера. Опаздывая почти на двадцать минут, она медленно спускалась с лестницы. Беспочвенный страх сковывал движения, и оставшийся на свободе последний тараканище шептал: «Он всё равно тебя не дождётся. Это же надо быть такой сволочью и так опаздывать!»

Кирилл спокойно сидел на скамейке патио, без телефона в руках и мечтательно смотрел на фонтан в центре дворика. Он словно не следил за временем и мог ждать её в какой-то своей странной нирване вечно. Рыжеволосый мужчина выглядел как-то иначе, по-особенному. Сдержанную внутреннюю элегантность и ухоженность дополняли аккуратный свитер, очень качественные брюки, а завершали гармоничный мужской образ очень красивые туфли. От его неожиданного о перевоплощения и своего тому несоответствия Полина остановилась, ей захотелось сослаться на плохое самочувствие и утаиться в номере. Но было уже поздно. Кирилл её заметил.

За ужином Полина и Кирилл практически не разговаривали. Странное молчание и напряжение не покидало их и витало в воздухе. Сидя за маленьким столиком напротив, Кирилл поднимал глаза и подолгу смотрел на настоящую, непритворно милую женщину. Когда их взгляды наконец-то встречались, у обоих начинали бегать глаза, которые теперь говорили больше, чем могли выразить слова. Оба, прилагая огромные усилия, осознанно сдерживали себя. Ещё чуть-чуть, и, казалось, они бросятся на шею друг другу, и их губы наконец-то встретятся в страстном поцелуе.

– Полина, – наконец прервал молчание Кирилл. – Прекрасно понимаю, что в вашей жизни главное это балет. Вы вернётесь домой, в театр, на сцену. Это свершится совсем скоро, и, если не скажу вам об этом сейчас, уже не смогу никогда. Полина, вы мне нравитесь. Очень. Мне нравится, как долго вы подбираете слова, эмоционально рассказываете о балете, как просто молчите и подолгу смотрите вдаль. Мне очень нравится быть рядом с вами, присутствовать, дышать тем же воздухом, молчать или разговаривать. Не важно. Смотреть, как грациозно вы ходите в этих огромных ботинках или смущённо поджимаете ноги, как сейчас. Это совсем не важно.

Полина потупила глаза и, смутившись, покраснела.

– Нет, что я несу. Когда речь заходит о вас, всё важно. Так сложилось, что мне довелось встречать много женщин, приглашать их на свидания, беседовать. Иногда дух захватывало от выглаженной, эффектной псевдо-красоты. Всё сияло и блестело. Шпильки, маникюр, макияж и пустота. А вы так скромно сидите напротив, и меня обуревает то чувство, о котором мы сегодня говорили на горе. Я чувствую себя самым счастливым мужчиной и даже не осмеливаюсь поцеловать вас. Сдерживаюсь. Держу себя их последних сил.

Полина что-то хотела сказать, но Кирилл остановил её:

– Пожалуйста, позвольте мне договорить. Это состояние, когда я нахожусь рядом с вами… Теплота, которая словно сливается с вашим телом, голосом, взглядом – это лучшее, что мне когда-либо доводилось переживать. Очень хочу и боюсь даже притронуться к вам. Странно, но даже когда я остаюсь один и вспоминаю вас, я становлюсь совершенно другим человеком. Какой-то лучшей версией себя. И это состояние мне так нравится, оно неописуемо. Я уже давно путешествую. По миру, по книгам, учениям. Искал себя. А нашёл, точнее, увидел отражение своего счастья в ваших глазах в поезде. Понимаю, что всё это может казаться очень странным, но я не хочу с вами расставаться. Мне так легко, мило, интересно и комфортно просто быть рядом. Не понимаю, что это? Но это так здорово! Гулять, молчать, сидеть на одной скамейке или за одним столом для меня огромная радость. Любоваться. Слушать ваши рассказы и самому что-то говорить. Ну или несвязно пытаться что-то сказать, как теперь. Полина, вы мне очень нравитесь, – тихо закончил Кирилл и отпил глоток вина.

Необыкновенное чувство влекло обоих, и эта странная, не испытанная ранее духовная близость была искренна. Чудное спокойствие и влечение одновременно завладело ими. Кирилл не устоял, словно нечаянно подвинув под столом длинную ногу и легонько коснулся коленкой ноги Полины. От неожиданности происходящего она слегка вздрогнула, не поднимая глаз, сделала едва заметный глубокий выдох и ещё ближе пододвинулась к Кириллу.

Продолжать ужинать не было никаких сил. Не отводя взгляда от Полины, Кирилл опустил руку под стол и едва ощутимым касанием пальцев дотронулся до шёлкового платья, свисавшего с её ног. Машинально его ладонь полностью опустилась и пальцы стали легонько поглаживать тонкую ткань ее платья. От таких прикосновений, Полина ощущала трепет, её влекли его неимоверно нежные касания, и она незаметно опустила руку под стол. Внешней стороной ладони, едва осязая, она нежно провела по руке Кирилла. Он зажал её пальчики между своими и не хотел их отпускать. Скрытый от посторонних глаз танец из лёгких поглаживаний и прикосновений был проявлением искренних чувств, и, лишь удостоверившись, что происходящее действо неподдельно приятно Полине, он большим пальцем слегка приподнял подол её платья. Прикосновение к коже женщины наполнило его бескрайней теплотой и страстным влечением. Весь мир кругом рассеялся. Окружение, стены, люди, обстановка растаяли. В вакуумном уединении они были лишь вдвоем. Волшебной невидимой нитью соединились родственные души. «Вот оно – счастье», – одновременно подумали оба, и выражение их наполненных любовью глаз говорило само за себя.

Не помня как, они оказались в его номере. Кирилл не спешил. Он очень медленно закрыл за