class="p1">— Понятно. Только вот что: пустить такую ораву к себе ночевать я не могу просто физически.

— Федорыч, о чем речь! Половина у меня в доме переночует запросто.

— А, ну тогда все в порядке. Половину твоих ушельцев я у себя как-нибудь пристрою.

— Ушельцев, говоришь? — рассмеялся Митрандир. — А что, это неплохо.

«Quod est inferius…»

Жизнь колонии ушельцев потихоньку налаживалась. Городские квартиры были проданы, деревенские дома куплены, и теперь колонисты целыми днями пропадали в окрестных селах, заготавливая продукты на предстоящую зиму и семена для будущей весны.

— Денег не жалейте, — снова и снова повторял Коптев. — Зимой вы отсюда не выберетесь, а урожая нам до следующей осени не видать, как своих ушей. Не хватит продуктов — что тогда? Газету читать будем? Так здесь и газет не бывает, только радио.

Радионовости между тем становились все менее аппетитными. В мятежной Биарме вновь полыхала война. Лилась кровь, горели танки, гибли под бомбами города и деревни. А радио во всю мочь вопило об охране Конституции и территориальной целостности государства Российского.

— А интересно, — ехидно улыбнулся Коптев, — почему это вдруг именно Биарму отпускать нельзя? Вон в девяносто первом все республики поуходили, даром что они имели на это законное право — и те же люди били в ладоши! Киев, мать городов русских, оказался за границей — и ничего! На Крым, на Донбасс тоже рукой махнули, будто сроду их не было! А теперь вдруг нате вам, подавай им целостность России, хотя какое отношение к ней имеет Биарма — совершенно непонятно. В конце концов, там тоже был референдум о независимости, и его итогов тоже никто не отменял.

— Зато очень даже понятно другое, — мрачно произнес Хугин. Помните ту старинную книгу? Кстати, Митрандир ее сюда привез, можно будет зимой почитать. «То, что внизу, подобно тому, что наверху, и то, что наверху, подобно тому, что внизу, дабы проницать чудеса единой вещи», помните? Мир един, этим все сказано. Союз не уберегли — и с Россией будет то же самое.

— Ребят только зазря погубят, — добавил Митрандир. — Чтоб регулярная армия могла победить партизан? Да не смешите! Вы мне лучше скажите вот что, как нам быть с Азазелло и Торонгилем? Их же призвать могут!

— Хрена! — осклабился Азазелло. — Я белобилетник, и Торон тоже, у него порок сердца.

— А ты?

— А я откосил, — гордо заявил Азазелло, закатывая левый рукав. Вся его рука от запястья до локтя была покрыта сетью грубых шрамов. — Изрезал, перевязал и в таком виде пошел в военкомат. Меня спрашивают: «Что с рукой?» — «Да вот, — отвечаю, — новый ножик вчера себе купил». — «И что?» — «Да ничего, проверял, насколько он острый». Ну, прямо из военкомата меня и увезли в дурдом.

— Знавал и я одного такого гарнизонокосильщика, — произнес Митрандир, когда общий смех немного поутих. — Было это в восемьдесят втором году. Я тогда как раз окончил Рязанское училище, получил свои звездочки и был направлен к месту службы в Туркестанский военный округ. Прибываю в часть — под Ташкентом она тогда стояла — и получаю на свою голову два десятка здоровенных лбов. В первый же день один из них не выходит на поверку. А, если кто не знает, в армии за все в ответе командир. Я живо бегу смотреть, что случилось. Оказывается, парня избили до полусмерти ребята из моего же взвода. Избили хорошо, в десантники с разбором берут. «Мать вашу! — говорю. — Вы что же делаете?» А мне отвечают: «Да он уже неделю подряд в четыре утра начинает орать «Кукареку!» Сколько ж можно терпеть, товарищ лейтенант?» Ну, отправил я его на казенной машине в Ташкент, в окружной госпиталь. Через неделю смотрю — он оттуда возвращается за своими манатками. «Все, — говорит, — я откукарекался. А вы тут кукуйте хоть до конца войны».

Митрандир горько вздохнул.

— Через четыре года откукарекался и я. Комиссовали по чистой, — он провел ладонью по правому виску, где когда-то было тяжелейшее проникающее ранение. — И до сих пор не знаю, кто из нас поступил правильно: я или он? И какого дьявола мы должны себя ломать во имя выбора между злом и злом?

— А что, здешняя поганая цивилизация представляет какой-то иной выбор? — с нескрываемым сарказмом поинтересовался Хугин. — А Орденскую войну ты не забыл еще?

— Послушайте… — произнесла вдруг сидевшая рядом с Митрандиром синеглазая блондинка. — Меня уже давно преследует одна идея. Вы, наверное, будете смеяться, но, по-моему, это возможно. По крайней мере, в той немецкой книге, что Хугин цитировал, мне попадалась примерно такая фраза: «Пятеро магов, собравшись вместе, способны изменить мир, девять изгонят из него зло, двенадцать же превратят мир в земной рай». Так вот, нас здесь двенадцать. Не знаю, как насчет рая, но попробовать мы можем.

— Луинирильда! Сестренка моя любимая! — восторженно завопил Митрандир. — Да ты хоть понимаешь, насколько это здорово? Ты хоть представляешь, что мы можем сделать?

— Э, нет, так не пойдет, — возразил Коптев. — Раз такое дело, надо сначала как следует разобраться, что в той книге написано.

— О чем речь? Мы и перевод с собой захватили!

— А, ну тогда сегодня же и начнем.

Но древние книги имеют свою особенность: каждый читатель понимает их по-своему…

«… est sicut id quod est superius…»

— А я говорю, что Небесный Город здесь ничем не поможет, — спокойно возразила Нельда. — Нужно, самое малое, два корабля. Один снаружи, другой на буксире внутри. А один корабль ничего не сделает. Эти плетения нельзя переисполнить, их можно только разомкнуть, и только с двух сторон одновременно.

— Это значит уничтожить мир, — возразил кто-то.

— Нет. Это значит похоронить его. Сжечь мертвого — это уже не убийство, это отдание последнего долга. Правильно я говорю, Фаланд?

Фаланд, глава Братства Магов, поднял руки, требуя внимания.

— Круг Плутона, к коему я принадлежу, не властен над пустыми формами, — сказал он. — В отношении них я несведущ. Поэтому да позволит мне Братство вопросить его о двух угрозах.

Фраза эта была традиционной — никому бы и в голову не пришло не позволять. Более того, традиционными были и сами вопросы, ибо каждый, решившийся обратиться к магии, должен задавать их себе постоянно.

— Первое: чем грозит несвершение?

— Бездна постоянно растет, — ответила Нельда. — Если мы этого не сделаем, она рано или поздно втянет в себя и Гэро, и Аркон. А их падение закроет для нас оба Пути на Источник. Чем это грозит для Мидгарда — я даже и говорить не хочу. Скажу только, что тогда мы