– Осточертела мне свобода, Алл. Это как в старом мультике про Нехочуху. Всё есть, всем пресыщен и тупо хочется капризничать: «Не хочу!», а в тебя пытаются впихнуть невпихуемое. Зато теперь я точно знаю, чего хочу и как будет дальше. Кстати, отцу привет не забудь передать. Он там тебя замуж выдал, а мне вовремя всё доложили. Я искал тебя, Оса. Даже в армии. Не хотел мириться, что ты исчезла. Поклялся, что найду тебя.

– И не стал искать.

– Не стал, – соглашается он, и я вижу, как блестят его глаза из-под ресниц. Нет, не спит. Думает, наверное. И следит. За мной, за Настей. – Я готов был отбить тебя у любого Семакина или этого котяристого бармена, но известие, что ты беременна, меня подкосило. Я подумал, что ты из-за ребёнка от меня сбежала. Ни одни концы с концами не сходились. То за Семакина ты замуж выходила, то за бармена. То у тебя двое детей.

Не выдержав, я начинаю смеяться.

– Кстати, о замужестве и об отце. Странную историю он мне рассказал. Вначале к нему приехал Семакин. В поисках меня. Скандалил и вымогал, чтобы отец признался, где я. И тогда он брякнул в сердцах, что замуж я вышла. Чтобы Семакин отстал. Затем ещё двое заявлялись с поисками – незнакомые. Отец и их туда же послал. Он знал, что ты в армии. Решил, что я что-то натворила и меня ищут. Допрос устроил ещё по одному кругу. Костю подозревал в махинациях.

Арк напрягается, как только я вспоминаю Котю.

– Это Пашка приезжал и мой брат двоюродный, Илья. А второй ребёнок? Пашка видел вас в этом сквере не раз.

– Моя сестра Машка. Мы её сюда забрали.

– Мы? – вот теперь он весь как пружина.

– Мы, – смотрю ему в глаза. – У меня теперь семья есть, Арк.

Аркадий

– Семья? – переспрашиваю, как распоследний тупица.

– Да, – в глазах Аллы такая любовь, что меня корёжит. Рвёт на части, но я умудряюсь сохранить хотя бы внешнее спокойствие.

Мои планы ничуть не поменялись. Сейчас важно разобраться во всём не спеша, а потом уж буду думать, как осторожно выдернуть моих драгоценных девочек из лап всех существующих и несуществующих семейств.

– Тебе придётся очень постараться, чтобы им понравиться. Да и вообще.

Кто-то, видимо, хочет выпить моей крови по максимуму. Пусть, я не против. Тем более, что чувствую себя нашкодившим козлом. Или кем похуже.

– Прекрасно, – заявляю, не моргнув и глазом, – пошли тогда.

– Куда? – она даже не дрогнула. Сидит вся такая манящая, что мне хочется съесть свою шляпу. Благо, у меня её нет, а то бы рвал зубами фетр или из чего там шляпы делают.

– Знакомиться с семьёй.

– И тебя не смущает, что я замуж вышла?

Удар. Ещё удар. Сердце принимает болезненные уколы.

– Жалейкина, может, хватит, а? Даже если ты и вышла, думаешь, я тебя кому-то отдам?

– А ты думаешь, что люди – игрушки? Поигрался и можно отдать кому-то другому? Или отобрать, если очень нравится? Может, меня нужно спросить, хочу ли я быть отобранной? Может, мне всё нравится и у меня всё хорошо?

Скоро на мне живого места не останется, но я терплю.

– Алл… – я смотрю ей в глаза. Принимаю вызов. Но не собираюсь драться на дуэли. Предпочту быть убитым. Это её битва. А у меня всё решено без крови и потасовки. – Прости меня. Я виноват. Не выслушал тебя тогда. Всё сделал неправильно. А сейчас я хочу исправить свои косяки. Можешь издеваться сколько хочешь – я всё вытерплю. Только не отталкивай меня, ладно? Да можешь и отталкивать, гнать – никуда не уйду. Ты мой Якорь. Без вас с Настей мне никак.

Она вздыхает тяжело. Поднимается с лавочки, берёт на руки дочь.

– Пойдём, – оборачивается ко мне, и я подскакиваю, иду за ней, любуюсь. Хватаю жадно взглядом её всю – от макушки до босоножек. Затем отнимаю дочь. Больше Алла не одна. У неё есть я, а у Насти – отец. Пусть привыкают.

– Дядя! – улыбается мне дочь.

– Не дядя, Ася. Я папа. Твой папа, – говорю и умираю от нежности. Глотаю ком в горле, рассыпаюсь на миллиарды бликов. Никогда не думал, что быть отцом – это настолько здорово.

Как жаль, что мне не пришлось видеть, как она растёт. Я столько пропустил. Не слышал, как она сказала своё первое слово, как встала на ножки и пошла. Но у меня есть шанс быть рядом с дочерью дальше, всю жизнь, и я не собираюсь пропускать ни единого дня счастья и радости.

Третий этаж. Алла толкает дверь. Открыто – удивительно.

– Мы дома! – кричит моя Оса радостно, и я напрягаюсь.

Если сейчас навстречу выйдет бармен, мне нужно сосредоточиться, чтобы достойно принять удар. Но вместо этой наглой рожи навстречу выходит женщина в возрасте. Язык не поворачивается назвать её старушкой. Она… даже не знаю, как точнее сказать… Больше похожа на литературного критика или художницу. Что-то такое есть в ней притягательно-прекрасное. Живые глаза. Улыбка. Открытое, располагающее к себе лицо. Смотрит на меня внимательно.

– Баба! – зовёт её Настя и тянет ручонки.

– Вот, значит, как, – это первые слова, что я слышу от незнакомой женщины. – Нашёлся?

– А я никуда и не терялся, – передаю ей нехотя дочь. Под ноги мне кидается лохматая собака. Обнюхивает деловито, гавкает. – Аркадий Драконов, – представляюсь то ли ей, то ли псу. Смеюсь невольно.

Из комнаты важно выплывает, потягиваясь, рыжий кот. Большой и пушистый. Холёный. Выгибает спину. Сверкает зелёными глазами. Он не так дружелюбен, как собака.

– Лика, – протягивает женщина руку, и я пожимаю тонкие сухие пальцы. Мне хочется приложиться поцелуем к её ладони, как в старину. Наверное, это выглядело бы смешно и глупо, но так было бы правильно, а я струсил. Подавил в себе желание. – А это Бастинда и Персик.

– Семья, – понимающе киваю я.

– Да, – улыбается Лика. – А ещё Костя, но его сейчас нет.

Костя. Пытаюсь удержать лицо, но оно предаёт меня – дёргается невольно. Алла так ничего и не сказала. Может, она и правда вышла замуж, а я надеюсь на что-то? Но с ног меня так просто не сбить. Тем более, сейчас.

Алла забирает Настю.

– Вы познакомьтесь. Поговорите. Чаю выпейте. А я Настюшку спать уложу – пора.

Я хочу сам уложить свою дочь. Смотреть, как она засыпает, но Лика тянет меня за собой, взяв за руку. Посмеивается, глядя, как я оборачиваюсь, не в силах выпустить моих девочек из поля зрения.

– Пойдём. У них ритуал. А ты пока туда не вписываешься.

Это обидно, но я глотаю. Сколько ещё горьких пилюль придётся выпить?

Лика усаживает меня на стул, ставит чайник на плиту, достаёт чашки.

– Драконов, значит, – произносит задумчиво. – И что собираешься делать?