У него получится, я уверена. Потому что, наверное, нет ни единого дела, которое он делает плохо. Уж если ставит цель – идёт к ней обязательно. Его работа санитаром чего только стоила. И ведь он выдержал, смог.

– А ещё у меня есть коварный план, – от его голоса – мурашки по коже. Разбегаются во все стороны, от макушки до пяток маршируют нестройными рядами.

– Какой? – ничего не могу поделать – голос предательски дрожит, выдавая моё волнение.

– Соблазнить тебя и жениться на радость маме.

Он произносит эти слова с наслаждением. Лицо у него – будто он бочку мёда проглотил.

– Ты ведь хочешь её проучить, правда?

– Нет, – я встревожена не на шутку. – Я бы предпочла с мамой твоей больше никогда и нигде не пересекаться.

– Нерационально, – наклоняет он голову набок и, подтягивая мои ладони к себе, прикасается к ним губами. Замирает на миг. За это время я успеваю умереть и возродиться. Сердце из груди выскакивает. И сарафан, будь он проклят, так сдавливает грудь, что тяжело дышать, а уж контролировать собственное дыхание – нет никакой возможности: дышу как паровоз, пыхчу, как хлеб в горячей печи.

– П-почему? – голова кругом и плохо соображает. Кажется, я хотела его помучить?.. Сейчас всё наоборот. И расстановка сил явно не в мою пользу.

– Потому что рано или поздно с ней и со всеми остальными Драконовыми придётся и познакомиться, и столкнуться, и сосуществовать как-то. Я в тебя верю. Безоговорочно. Ты их уже всех уделала и на лопатки положила. Осталось совсем немного, чтобы поставить победительскую ногу на грудь драконовского клана. Сработаем на опережение?

Кажется, я сейчас на всё соглашусь. Буду кивать каждому слову, как тупая корова. Пытаюсь собрать остатки мозгов в кучу и хотя бы вяло воспротивиться, но в этот момент Арк целует меня. Касается губами губ моих. Вначале легко, а потом… я проваливаюсь в наш поцелуй и теряюсь в ощущениях. Наверное, не судьба мне носить кружевное бельё только для себя…

Аркадий

Мы целовались, как сумасшедшие. Обедать не стали – ушли из ресторанчика голодными, но счастливыми. Бежали, как два преступника, потому что посетители смотрели на нас… осуждающе. Плевать. Это как жаждущему дотянуться до цистерны с водой. Пьёшь, пьёшь, а напиться не можешь, хоть воды – бесконечно много. Уходит в раскалённый песок, испаряется с шипением.

Пытаюсь унять дыхание. Глажу дорогое лицо. Насмотреться не могу.

Я самонадеянный осёл, но выдержать всё это – нет сил.

– Поехали ко мне, а? – бормочу, целуя Аллу в веки, щёки, шею. – Пожалуйста. Просто побудем рядом. Наедине. Я… да, ты помучить меня должна, чтобы я осознал и понял. И если не захочешь, ничего не будет, правда. Просто побудь со мной, Оса. Без всех этих ресторанов и парков. Я соскучился невероятно. Надышаться тобой не могу. Пожалуйста.

Она гладит меня по лицу. Улыбается. В глазах у неё – слёзы. Губы припухшие от поцелуев. Грудь красиво вздымается в такт дыханию. Самая прекрасная девушка на этой земле.

Алла молчит, но я понимаю её без слов: она сейчас ни за что не скажет, что хочет того же. Гордая моя Дракониха. Я завожу машину и умудряюсь ехать спокойно, не спеша, останавливаясь на всех перекрёстках и светофорах.

Я боюсь открыть рот, чтобы не нарушить трепет ожидания. Боюсь всё испортить неосторожным словом. В машине тесно. Слишком мало места для нас двоих. Воздух звенит и плавится, стекает по стёклам невидимыми искрами.

– У тебя новая квартира? – это желание хоть немного прийти в себя. Как я её понимаю!

– Съёмная. Я по-прежнему нищ и благороден, – смеюсь, борясь с желанием схватить её в охапку и нести на руках. Вместо этого предлагаю руку и веду Аллу за собой, как чёртов заговорщик. – Домой не вернулся. С отцом до сих пор в прохладных отношениях. А точнее – в никаких. Подачек от матери не беру. В институт восстановился.

– Я тоже собираюсь, – поправляет она свободной рукой волосы, отчего хочется сделать что-нибудь безумное: схватить её, зажать пряди в кулаке – не больно, но чтобы вырваться не могла, шею обнажила – беззащитная и моя.

Пытаюсь осторожно остудить кипяток, что бежит сейчас по венам и сжигает меня без остатка. Рядом с Аллой я теряю голову и нахожу себя – настоящего.

Мы так и входим в квартиру – держась за руки. Её пальцы греют мою ладонь. Взгляд у меня, наверное, жадный и собственнический. Алла невольно пытается отстраниться. Позволяю ей делать то, что считает нужным, хотя жадный дракон внутри меня подбивает на подвиги и ехидно нашёптывает, что если не проявить немного наглости и напора, так и буду ходить кругами, как ослик, а девушка совьёт из меня верёвки.

Страшней всего то, что я согласен стать нитями, пенькой – из чего там верёвки делают? Лишь бы моя Оса не уходила, рядом со мной побыла хоть немного.

Алла мельком оглядывает моё жилище. Подходит к окну в большой комнате, выглядывает во двор. Любуется окрестностями или старательно делает вид, что нашла там нечто суперинтересное.

Дышу ей в затылок и мысленно бью себя по рукам. Пытаюсь сдерживаться.

– Что ты там говорил о своей матери?

Неужели именно сейчас нужно вести беседы об этом? Но мама так мама. Оса, ты сама напросилась.

– Женить меня хочет, – тут главное не моргнуть и не сфальшивить. Не только ж меня мучить?

У Осы вытягивается лицо. Дворовые виды вмиг становятся ей неинтересными. Попалась!

– У неё маниакальное желание окольцевать меня, как перелётную птицу редкой породы, – привираю, наслаждаясь встревоженными глазами моей девочки. – Подсовывает мне невест, составляет графики, каталоги, подбирает музыку, ресторан, интерьер. У Драконовых эти мероприятия проходят с размахом.

Я преувеличиваю, раздуваю размеры стихийного бедствия, нагнетаю нездоровую обстановку.

– В общем, если ты за меня замуж не пойдёшь, – всё. Ещё немного – и ты останешься без мужа, дочь – без отца. Украдут, увезут, не вернут назад.

– Издеваешься? – начинает доходить до Осы. Сейчас она меня покусает. Замираю, предвкушая, как она вцепится в меня коготками, как покусает, Оса моя ненаглядная. Я даже готов подставить все уязвимые места, чтобы ей удобнее было на меня нападать.

– Нет, я абсолютно серьёзен и честен, – делаю морду шлакоблоком. – Спасай меня, а? Ты ж Якорь, помнишь?

У неё лицо меняется. Становится трогательно-беспомощным. Глаза-омуты затягивают, сверкают звёздами.

– Разве об этом забудешь? – облизывает она губы, и я позорно теряю отвоёванные у самообладания позиции. Всё, к чёрту. Нет сил терпеть.

– Иди ко мне, а? Пожалуйста, – хриплю я, протягивая руки. Я готов, что она откажет или увернётся, но Алла делает шаг навстречу, и я наконец-то обволакиваю её объятьями, нахожу губы, целую со стоном. Предохранительный клапан вылетает со звуком «чпок!», но на каких-то неведомых тормозах я ещё держусь, не вжимаюсь в неё бёдрами, где пожар достиг критической точки.