Алла

Я вдруг поняла, что всё не важно. Все эти игры в гордость, неприступность, обиды. Я люблю его. Так сильно люблю, что забываю дышать. Я так долго тосковала, умирала, чахла, что сейчас хочу простого человеческого счастья рядом с ним, с моим единственным Драконом. Других таких нет и не будет для меня. Стоит ли терять время? Мы и так его очень много потеряли из-за недоговорок, сомнений, доверия кому угодно, только не друг другу.

– Арк, – поднимаю лицо, как только мой драгоценный мужчина отрывает от меня губы.

– Что, любимая? – он смотрит так, словно и ласкает, и хочет съесть меня, и боготворить – одновременно.

Я кладу ладони ему на лицо.

– Я хочу, чтобы мы верили друг другу. Доверяли. Только правда и никаких больше сомнений.

– Рад, что ты пришла к тем же мыслям, что и у меня в голове крутятся, – целует он по очереди мои ладони. – Я буду верить только тебе. Больше никаких братьев и Пашек, честно. Я дурак, что их послушал.

Он выдыхает и прижимается ко мне всем телом. Кто-то очень сильно заведён. До упора, как не лопнет. Я смеюсь.

– В таком состоянии мужчины готовы на всё.

– Это неправильный ответ, – зарывается Арк лицом в мои волосы. – Твой мужчина готов на всё в любом состоянии. Я сегодня же заберу тебя и дочь, не спорь. Не хочу и дня без вас находиться. Я и так слишком много пропустил.

– Будешь не спать ночами, менять памперсы, кормить из ложечки? Гулять, играть, укладывать спать? Не надорвёшься? Не испугаешься?

Арк отрывается от меня, но держит за плечи, заглядывая в лицо. Бровь его иронично дёргается, приподнимается, как и уголки губ.

– Когда меня что-то пугало, Оса? Ты помнишь такие случаи? Да, я готов и буду. А ещё… помнишь ту нашу последнюю ночь?

Я всё помню. Но лучше не хранить такие болезненные воспоминания.

– Я так хотел ребёнка, что даже у тебя не спросил. Радовался, как дурак. Думал, если вдруг… вот счастья-то будет. А ты, оказывается, уже. Но радостью поделиться не захотела, жадина моя.

И мне становится совсем хорошо. От его слов, лёгкого поцелуя в нос. От его умения понять и простить, не копить обиды. Кто я такая, чтобы сопротивляться Дракону?

Теперь я сама прижимаюсь к нему всем телом. Ничего не говорю, но мой призыв однозначен.

– Алл? – у кого-то слишком много совести и честности. – Я ведь не остановлюсь, ну, что ты делаешь, поросёнок мой любимый.

– Драконов! – закатываю я глаза. – Если я вдруг залечу, ты на мне женишься?

– Я женюсь на тебе в любом случае! – клянётся он торжественно, и лицо у него такое решительно-мрачное, что другим, наверное, было бы страшно, а мне – супер, вау, муррр! Таю и радуюсь! – Хочешь, я буду жениться на тебе всякий раз, как ты залетишь? Стану многоженцем. Меня посадят в тюрьму. А вы с детьми будете меня навещать и кормить вкусностями.

– Не дождёшься, – обвиваю его руками и целую в упрямый подбородок. – А кто будет младшим памперсы менять?

– Никаких привилегий отцу семейства, – вздыхает Арк и наконец-то касается моей груди руками. Не сдерживаясь, я стону. От удовольствия и счастья, что наконец-то можно будет снять этот дурацкий сарафан, что очень выгодно все мои прелести подчёркивает, но, зараза, так в груди мал, что хочется его сжечь и прикопать где-нибудь подальше.

А потом нам становится не до слов. Жарко. Невыносимо. Медленно. Он и я. Глаза в глаза. Его и мои вещи – на полу. А мы посреди комнаты, обнимаемся, нагие. Трёмся друг о друга, как загулявшие коты, ластимся, судорожно вздыхая и наслаждаясь близостью. Как на кровати очутились – не помню.

– Алл? – этот невыносимый Драконище до конца пытается быть честным. Мучает меня поцелуями. Я готова из кожи выскочить, а он всё никак не доберётся до главного.

– М-м-м? – мычу, не в силах членораздельно разговаривать.

– Я тут подумал… Может, подождёшь ещё годик с институтом?

Институт… какой институт? О чём он?

– Хочу ещё одну малышку от тебя. Наблюдать, как она растёт. Гладить твой животик. Разговаривать. Носить на руках.

– Поверь: наносишься ещё Настю. Это зверушка, которая всех строит одной улыбкой, – бормочу, выгибаясь. Ну, же! – Может, мы перейдём к главному наконец-то? У меня мужчины почти два года не было.

Арк шумно втягивает воздух в лёгкие, но не сдаётся, невыносимый мой мужчина.

– Алл, я серьёзно. Не хочу быть потерявшим голову кроликом, но сейчас это произойдёт – однозначно. И последствия могут быть непредсказуемыми. В прошлый раз нас даже презервативы не спасли.

– Я сейчас оденусь и уйду, Драконов! – произношу я страшные слова, и он быстренько накрывает меня своим восхитительно горячим телом и затыкает рот поцелуем. Вот так бы сразу.

А потом, когда снова становится слишком горячо, когда он уже готов войти в меня, я всё же отвечаю:

– Драконов?

– М? – кажется, кому-то тоже уже не до разговоров. Но пусть терпит.

– Ты азартный?

У него такие шалые глаза. И волосы торчат смешным хохолком.

– Очень, – он всё же входит и останавливается. Обхватываю его ногами. Глубже. Ещё. Вот так. Замечательно.

– Тогда сыграем в русскую рулетку, – бормочу задыхаясь, потому что непроизвольно начинаю двигаться. – Выстрелим, а потом посмотрим: прямо в цель или вхолостую.

– В цель! – у Драконова – ни тени сомнений, но мне уже всё равно: он начинает двигаться. Напористо, восхитительно, знакомо до дрожи. Как же я по нему скучала! Как мне его не хватало!

Это не танец и не изящные реверансы. Это совокупление – жаркое, тяжёлое, прибоистое, когда волны не ласкаются, а накрывают с головой. Ты рискуешь утонуть, но знаешь: есть некто; он обязательно вытянет и вынесет на берег.

Крики, стоны, экстаз.

– Я люблю тебя! – шепчу перед тем, как раствориться в невероятных ощущениях – сладкой дрожи, что вспыхивает и становится ярким светом, ведёт меня за собой и заставляет терять голову.

– Никому не отдам! – неожиданно клянётся Драконов, полностью отдаваясь глубоким тёмным волнам, что поглощают, тянут нас на дно эмоций, опустошают до дна и выкидывают на берег два слабых, опустошенных тела.

Мы сплетены руками и ногами намертво. Не хочется шевелиться. Но девочки – такие девочки. Первое, о чём я подумала, когда немножко очухалась: кажется, он вообще не заметил мои восхитительные кружавчики. Содрал их, как бесполезные тряпки. Ну и ладно, – попыталась я себя утешить. В конце концов, я красивое бельё надевала для себя. Исключительно для себя, любимой, а не для того, чтобы порадовать глаз жадного и ненасытного Дракона, который ну ни фига не понимает в эстетическом наслаждении.

Аркадий