Хотя настоящее положение князю-воеводе совсем не понравилось. Преподносить такие основательные сюрпризы княжеской фамилии не входило в его планы. Но послать гонца с опережением было бы просто не корректно, поэтому следовало смириться и принять ситуацию таковой, каковой она является на данный момент.

Герцог Гуннар – «черный коршун» Дании! Так его зовут даже дома. Дражко проиграл начало партии, потому что подпускать к Рогнельде отца вовсе не входило ни в его планы, ни в планы Годослава. Князю-воеводе, как и князю бодричей, отлично было известно, что герцог Гуннар правил Данией, может быть, даже больше, чем сам Готфрид. По крайней мере, он правил Готфридом, всегда сам оставаясь в тени. Коварный и жестокий, не знающий и не признающий чести, выше которой всегда ставил выгоду королевства, считал, что для достижения цели хороши любые средства. Именно Гуннар когда-то сделал государственной политикой снаряжение походов викингов за счет королевской казны. Но это не самое главное. Еще тогда, когда только зашел разговор о женитьбе Годослава на Рогнельде, стали обсуждать, зачем это понадобилось герцогу Гуннару, а вовсе не Готфриду, хотя предложение о браке шло от Готфрида. Король Дании, при всем своем могуществе, не мог распоряжаться по собственному усмотрению судьбой дочери такого значительного для королевства человека, как «черный коршун». Следовательно, Годослав уже тогда знал, что предложение косвенным образом идет от Гуннара. А герцог Гуннар ничего не делал просто так и ничего не делал наполовину. Несколько лет прошло. И вот старый герцог заявился в княжество. И именно в такой критический для бодричей момент. С какой целью? Завершить то, что он задумал раньше? А что он задумал?

Как было бы просто, узнай кто-то в купце Якобе герцога. Тогда Ставр нашел бы способ «черному коршуну» каким-то образом «потеряться» по дороге в Рарог. Ставр умеет делать такие вещи, не вызывая подозрения. В этом случае можно было бы пойти на все, как умеет идти на все сам Гуннар. Вплоть до того, чтобы организовать нападение на посольство «франков», которых сумели бы изобразить разведчики Ставра. Но теперь уже поздно. Герцог в городе… Герцог едет во Дворец Сокола…

Это, может быть, страшнее, чем нападение на столицу войска короля Карла, потому что с Каролингом можно договориться, а с Гуннаром нельзя… От Каролинга не стоит ждать подлости, от герцога Гуннара именно подлость стоит ждать в первую очередь…

За окном уже заметно стемнело. Вот-вот ночь должна была окутать город. Откуда-то с заката шли тяжелые грозовые тучи, делая этот поздний вечер более темным. Майские грозы всегда очищают воздух, и после игрищ Перуна становится легче дышать. Хорошо бы гроза пришла побыстрее. После грозы Годослав всегда чувствует себя бодрее, энергичнее. Непогода снимает усталость и приносит обновление.

Хотя он и не велел специально предупреждать оставшихся в городе думных бояр, некоторые из них каким-то образом сумели проведать, что князь готовится к поздней встрече датского посольства. И когда Годослав с Рогнельдой вошли в парадную горницу, у одесной стены стояла в нарочито почтительных позах троица старейшин, а еще трое из редких в последнее время гостей дворца – бояр-христиан – входили в дверь, одновременно приветствуя княжескую пару низкими поклонами. Должно быть, бояре ждали с нетерпением приезда знатных данов, готовились к этой встрече заранее и потому оказались во дворце так вовремя.

Годослав бросил на них неприязненный взгляд. И тут же усмехнулся, предчувствуя будущую схватку между знатными бодричами. У первой троицы бороды были подстрижены кругом, как у данов, и по одежде они больше напоминали данов, чем славян – темными тонами, обилием меха и металла, совершенно не нужного в их возрасте. Вторая боярская троица, застрявшая у двери, предпочитала длинные бороды клином, на манер франков, своих собратьев по вере. И одежда у них была более свободная, какую носили многие подданные Карла, подражая своему королю. Это партия противников Скьелдунга и сторонников Каролинга. Когда дума собиралась в последний раз, этой троицы в зале не было. Тогда Дражко вернулся из Дании с сообщением о том, что Готфрид гарантирует помощь. Но Годослав хорошо знал, что у бояр нюх не уступает гончей собаке. Значит, чувствуют, что князь будет недоволен сегодняшним приемом послов, и будут пытаться сыграть на своем интересе. Или какие-то свои вести имеют, что еще до князя не дошли. Потому и подняли они голову, потому и не побоялись прийти. Сегодня силы равны. Остальные сторонники данов еще не успели приехать из Свентаны. Бояре не слишком любят быструю трясучую езду, которая ничуть не утомляет Дражко и Сигурда.

Годослав помог Рогнельде усесться в кресло и только после этого сел сам. Посмотрел на бояр.

– Разве я приглашал кого-то на сегодняшний вечер? – спросил наигранно сердито.

– А как же, княже… – сказал самый старший. – Послы же приехали. Мы считали…

– Сегодня не будет торжественного приема. Сегодня мы принимаем не послов, а родственников. Почти семейное торжество… Видите, поставлено кресло для княгини…[100]

Бояре почувствовали неудобство. Этого и добивался Годослав, чтобы они не вздумали подавать не вовремя голос. Бояре любят показать свое значение. А князь не желает это значение принимать. Так было всегда. И в семейном мероприятии будет достаточно простого взгляда, чтобы заставить любого думского болтуна прикусить язык.

Но все же князь смилостивился.

– Впрочем, я не собираюсь вас гнать, раз уж пришли. Мой дом всегда, если вы помните, отличался гостеприимством. Я даже приглашаю вас за свой стол в малой горнице, где собираюсь гостей попотчевать. Посидите, медку откушайте, послушайте, что вам поведает герцог Трафальбрасс.

– И не только он один… – мрачно и зло, словно предрекая беду, изрек от двери появившийся в проеме князь-воевода.

Годослав в это время держал в своей руке руку Рогнельды и почувствовал, как напряглась княгиня при словах воеводы. Будто она ждала каких-то больших неприятностей.

Дражко же в этот вечер, с какой-то неожиданной даже для Годослава фиглярской лихостью, решил взять на себя не только обязанности дипломата и воеводы, но и глашатного[101], потому и сказал громко:

– Прошу тебя, князь Годослав, и тебя, княгиня Рогнельда, принять в этот вечерний час дорогих гостей и родственников, уставших после долгого пути, предпринятого из желания свидеться с вами. Герцог Трафальбрасс и его дядя, а ваш отец – герцог Гуннар…

Годослав сам вздрогнул от неожиданности при произнесении этого имени, что, впрочем, не помешало ему заметить, как не просто вздрогнула, а содрогнулась княгиня Рогнельда.