— Меня интересует, когда вы познакомились с Эмилией Бобрышевой? — сразу начал Суржиков. — И что вас с ней связывало?

— Ах, вот вы о чем, — с облегчением вздохнула Оболонская. — В начале года Виолетта Генриховна присылала ее в консерваторию, мы Вебер небольшую материальную помощь выделили, она попросила Эмилию съездить, забрать, и когда она приезжала за деньгами, мы и познакомились, очень милая молодая женщина.

— А с Фарятьевым она тоже тогда познакомилась?

Ирма покраснела:

— Фарятьев тоже был знаком с Эмилией?

— Да.

— Вот паскудник!

— Так зачем вы общались с Бобрышевой? Почему она сохранила ваши контакты?

Кадровичка вздохнула:

— Просто иногда созванивались, она мне понравилась, милая девушка.

Суржиков сурово перебил ее:

— Только вот сказки не рассказывайте, мне нужна правда! Мы все равно до всего докопаемся, и если вы лжете, это будет хуже для вас!

— Эх, была не была! — воскликнула вдруг Оболонская и начала рассказывать: — Как-то мне позвонила Виолетта Генриховна и рассказала, что к ней в ученицы попросилась невеста ее соседа Вячеслава Кукушкина, зовут ее Эмилия, и Виолетте Генриховне кажется, что эта Эмилия вместе с соседом обчистить ее хотят, и попросила, чтобы я проверила, мол, что она за человек. И начала жаловаться, что вдруг у нее ключи от квартиры пропали, а потом внезапно появились, когда Эмилия пришла. Потом она стала замечать, что в ее отсутствие некоторые вещи меняют местоположение, и все в таком духе. Я познакомилась с этой девицей и скажу вам, она мне не понравилась. Но тут вдруг я вспомнила о том, что рассказывала Любочка Ланская про «Реквием» Моцарта, вы понимаете, о чем я говорю? — снисходительно взглянула она на Суржикова.

— Тот «Реквием», который Зюсмайер дописал?

Оболонская льстиво заулыбалась.

— Приятно иметь дело с образованным человеком.

Не обратив внимания на комплимент, Суржиков усмехнулся:

— И вы попросили Эмилию украсть у старушки ноты Моцарта и его письмо?

— Письмо Моцарта? — воскликнула Оболонская. — Вы все знаете?

— Именно так, — хмуро бросил Суржиков. — Значит, вы наняли Бобрышеву и Кукушкина, чтобы они выкрали вам эти ноты?

— Дело было не совсем так, — попыталась ввернуть Оболонская.

— И для того чтобы вам не мешала директриса кинотеатра Диана Арсеньева, вы решили ее напугать: Кукушкин сыграл роль маньяка, а Эмилия роль жертвы, на которую едва не напали?

Кадровичка искусственно засмеялась:

— Я была против, но они меня не послушали!

— Как соучастница, вы можете получить срок, — сурово заметил Суржиков. — А погром в квартире Ланской — это тоже ваша работа?

Оболонская в ужасе покачала головой. Сложив холеные ручки с перламутровым маникюром на груди, она залепетала:

— Это не я! Это Фарятьев! Может, конечно, не он сам, а Эмилия с женихом, но я не знала, что Любочка уехала, а он знал, что она была в Австрии! Кстати, это он подбивал меня найти «Реквием» Моцарта, хвастался, что у него даже покупатели есть, мне пятьдесят процентов предлагал. А я просто хотела удостовериться, правда это или нет, что есть ноты самого Моцарта. Ради искусства!

— Подпишите протокол, на днях я вызову вас в отделение, — сказал Суржиков и отправился к Фарятьеву. Но Фарятьева на месте не оказалось, он словно чувствовал, что его ждет, и куда-то уехал.

Суржиков вызвал его к себе и сразу устроил очную ставку с Оболонской. Сначала Фарятьев отпирался, заявлял, что Ирма, наговаривает на него, мстит за то, что он от жены к ней не хочет уйти. Старинные любовники рассорились в пух и прах. Но в итоге все же удалось установить истину. Оказывается, Вячеслав Кукушкин с Эмилией Бобрышевой подрядились сначала перед Оболонской, а потом перед Фарятьевым за определенную сумму найти и выкрасть у Вебер партитуру «Реквиема» и письмо Моцарта. Вот только они не знали, кому лучше отдать предпочтение, Оболонской или Фарятьеву. Кукушкин нашел в квартире Вебер завещание старушки и на всякий случай прихватил его и продал Оболонской за пятьдесят рублей. Но когда Фарятьев, не дождавшись реликвии Моцарта, пошел в обход Кукушкина и Бобрышевой и решил сам договориться со старушкой, они его наказали: Кукушкин заявил, как его соседке угрожали, а Бобрышева узнала его в присутствии Дианы. Фарятьев также сознался в том, что посылал своих подельников к Ланской, и отпечатки их пальцев в ее квартире были найдены в большом количестве.

После того как преступника поймали, Егору Суржикову в личное дело занесли благодарность и поощрили хорошей премией. Он был счастлив и гордился своими успехами. Ирма Юрьевна Оболонская и Игорь Алексеевич Фарятьев наняли лучших адвокатов и ждали суда. Под суд отдали и убийцу Сушкова.

У Дианы и на работе, и в личной жизни все было хорошо. Она простила Арнольда и после того, как он ее спас, поверила, что он действительно ее любит. Их отношения перешли в фазу серьезных, и они планировали свадьбу.

Диана страстно полюбила музыку Моцарта и в кинопрокате собрала все фильмы о гениальном композиторе. Устроила кинопоказ и творческую встречу, пригласив моцертоведов Любочку Ланскую и ее возлюбленного Карла Адлера, приехавшего из Австрии, а также оперную певицу Элеонору Разумовскую.

В зале, как обычно, был аншлаг. Собравшимся зрителям рассказали, что недавно был обнаружен документ, который подтверждает, что «Реквием» Моцарт закончил сам, и в ближайшем времени, после того как музыковеды изучат партитуру, оригинальная месса будет представлена широкой общественности, а ноты переданы в Музей музыкальной культуры. Любочку, Карла и Элеонору после выступления завалили цветами, и в зале долго не смолкали аплодисменты.

А вечером Диана, Элеонора и Любочка с Карлом отправились в Большой театр на оперу «Волшебная флейта». До начала оперы время еще оставалось, и они решили прогуляться по Тверской.

Карл был в Москве не первый раз, но все равно не переставал удивляться.

— Красивый, удивительный город! — восхищенно восклицал он по-немецки, а Любочка переводила.

Потом заговорили о Моцарте.

— Моцарт — великий композитор. Его музыка прекрасна. И за такую короткую жизнь он создал столько великих произведений! — восторженно проговорила Любочка.

— А какая у него тяжелая судьба была и загадочная смерть, — подхватила Диана. — Говорят, что Моцарт, умирая, проклял тех, кто его отравил, и его проклятие исполнилось.

— По крайней мере, непосредственные участники его травли, лжедрузья и враги, все, кто имел отношение к его смерти, очень плохо кончили, — согласилась Люба.

— А Сальери?

— Сальери потерял жену и сына, — печально усмехнулась Ланская. — И в конце концов сошел с ума. Но я не думаю, что он сам отравил Моцарта, хотя, возможно, способствовал этому. А вот настоящие друзья Моцарта жили долго. Например, Альбрехтсбергер, которого Моцарт просил назначить вместо себя при церкви Святого Стефана, сказав, что ему перед Богом и людьми принадлежит это место. Впоследствии Альбрехтсбергер стал учителем Бетховена.