Его карие глаза потемнели, и он схватил меня за локоть.

– На тебе мое платье. Неужели ты думала, что за него не придется платить?

Глава семнадцатая

Платить? – повторила я. Меня поглотила неудержимая ярость.

Явное высокомерие, нахальство и наглость этого парня раздражали меня. Я чуть было не сорвала с себя это платье и не швырнула в него, но тогда я осталась бы почти голой, а в таком виде сложно поддерживать чувство собственного достоинства, к тому же сегодня ночью температура упадет до плюс пяти, так что для стриптиза было слишком холодно.

Вместо этого в моей голове промелькнул образ Дарби О’Ши, танцующей на шесте в Финнс-Холлоу, и я подумала, что она уж точно знала себе цену. Когда ее мужчина предал ее, она сказала ему проваливать ко всем чертям. Решив последовать ее примеру, я сделала шаг назад, посмотрела Жан-Клоду прямо в глаза и одним движением руки выплеснула содержимое своего бокала прямо ему в лицо.

Жан-Клод фыркнул, шампанское потекло по его шокированному лицу, а люди вокруг нас изумленно уставились на него. Это было восхитительно приятно.

– Не звони и не пиши мне – никогда, – прошипела я. С этими словами я стремительно вышла из комнаты, высоко подняв голову и выпрямив спину, как уходит со сцены примадонна. Люди поспешили убраться с моего пути, а дворецкий торопливо открыл мне дверь, как будто боялся, что я ее вышибу.

Я вышла из особняка, не зная, где нахожусь и как доберусь домой. Но мне было все равно. Я лучше окунусь в клоаку, чем когда-либо буду иметь дело с Жан-Клодом Биссетом. Сейчас мне казалось, что для меня он умер.

Я злилась на него, на себя, на все эти глупые золушкины мечты о нашем общем будущем. Я чувствовала себя полнейшей идиоткой. На глаза наворачивались слезы, но я не позволила им пролиться. Это было непросто, но я понимала, что у меня есть более насущная проблема, которую слезы решить не могли. Я должна была убраться отсюда к чертовой матери.

– Мадемуазель, – раздался мужской голос. Я подняла глаза и увидела водителя с сигаретой, под деревом, рядом с припаркованной машиной. Того самого водителя, который меня сюда привез. – Ça va[54]?

Что тут ответишь? Хреново. И это еще мягко сказано. Но здесь, прямо передо мной, был ярко сияющий спасительный свет.

– Indisposé[55], – я тяжело вздохнула, коснулась пальцами лба и поморщилась, не зная, как по-французски будет «головная боль».

– А-а, – сказал мужчина. Он затушил сигарету каблуком своего ботинка и открыл мне заднюю дверь. Жестом он пригласил меня сесть в машину и произнес на высокопарном английском языке:

– Я отвезу вас обратно.

Я одарила его самой яркой улыбкой, на какую только была способна:

– Merci beaucoup.

Дорога обратно заняла гораздо меньше времени. Я взглянула на свой телефон: было немногим больше девяти. Ночь еще только начиналась, но не для меня. Я собиралась принять долгий душ и смыть с себя весь этот отвратительный вечер.

Водитель притормозил прямо перед моим домом. Я не знала, сколько ему заплатить, но пока я рылась в своей сумочке, он сказал:

– Non non.

Я подняла глаза, и доброта на его лице чуть не заставила меня расплакаться.

– Спасибо.

Он пристально посмотрел на меня, и у меня возникло ощущение, что он точно знает, как прошел мой вечер. С сочувственным вздохом он сказал:

– Mieux vaut étre seul que mal accompagné.

Хотя мой французский не позволял в точности перевести то, что он сказал, но я поняла суть: лучше быть одному, чем в плохой компании. Это правда. Я стояла и смотрела, как исчезает свет задних фар его автомобиля. Ну и ночь! Меня бесило, что она закончилась именно так.

Следуя неясному движению души, я пошла вниз по улице. Я поняла, что проголодалась и хочу съесть что-нибудь очень французское, например стейк тартар, улиток, конфи из утки или coq au vin — петуха в вине. Я чувствовала, что все удовольствие от поездки для меня испорчено, и мне необходимо срочно вернуть обратно это парижское волшебство, потому что уехать я не могла – меня ждал ужин с Северином завтра вечером. А жаль. Я бы все отдала, чтобы сесть в первый же самолет и улететь в Италию к Марчеллино.

Он был единственным из них, с кем я поддерживала контакт все эти годы. Перед отъездом из Штатов я отправила ему короткое электронное письмо, в котором сообщала, что планирую в ближайшее время приехать в Италию и буду рада его увидеть. К моему восторгу и удивлению, он прислал ответное письмо с приглашением остановиться в одном из коттеджей на территории его виноградника. Я с радостью согласилась. Теперь мне казалось, что судьба все это время толкала меня в Италию. Я не знала, собирается ли Северин все еще поехать в Италию, но я узнаю об этом за ужином. И если так, то, возможно, это знак – знак, что мне следует искать свою пропажу именно там, в Италии, откуда мне пришлось уехать семь лет назад.

Впереди показался пивной бар. В воздухе запахло говядиной, чесноком и розмарином. Запах манил внутрь с такой силой, будто кто-то заарканил меня и тащил на канате. Снаружи стояли стулья и несколько обогревателей, освещенные электрическими лампочками. Я увидела пару свободных столов и понадеялась, что еще не слишком поздно для того, чтобы сделать заказ. Потом я увидела человека, который сидел в одиночестве и читал книгу. Джейсон.

Я подумала было развернуться и убежать, чтобы спрятаться от него, но зачем? Мое свидание оказалось настоящей катастрофой, но в этом не было моей вины. Честно говоря, мне бы сейчас не помешал друг. Поскольку в городе – да и за городом, если уж на то пошло, – у меня такого не было, то Найтли вполне сойдет.

Я вошла в пивную и увидела официантку. Заметив, что бокал Джейсона почти пуст, я распорядилась, чтобы ему подали еще один, затем проскользнула в кресло через несколько столиков позади него со своим бокалом и стала ждать. Официантка принесла ему выпивку, и Джейсон удивленно посмотрел на нее. Я получала удовольствие, наблюдая, как он ищет того, кто прислал вино.

Официантка поставила бокал на стол и жестом показала в мою сторону. Джейсон обернулся, и я сделала ему ручкой так же, как он мне со своего балкона сегодня днем.

Улыбка искреннего восторга изогнула его губы и согрела