– Да вроде все понятно, – сказал Карташ, неспешно гасяокурок и выметая из мыслей Пушкина со своей треклятой «Капитанской дочкой».После подумаем над шифровкой, сейчас не до того. Сейчас важно понять, куда еговезут и что собираются с ним делать. – Но чтобы прояснить картину вовсе ужокончательно, как ты изволил выразиться, хотелось бы узнать, кто ты на самомделе? Не лично ты, понятно, а какую силу представляешь. А то, получается, тыменя знаешь, я тебя нет.

– Я представляю ту единственную силу, что способна вытащитьвас из этой передряги, – постукивая пальцами по столешнице, произнесМалгашин.

Раунд, похоже, выиграл Карташ, поскольку следакфамильярничать перестал и вернулся к обращению на «вы» – плавненько иаккуратно, точно так же, как и начал «тыкать».

– Думаю, большего вам знать и не требуется.

И только тут Алексей понял, что Малгашин боится. Примитивнобоится опоздать. Будто люди Кацубы уже на подходе и вот-вот отнимут лакомыйкусочек у конкурентов. Неужели он знает о маляве?..

– Почему же не требуется, очень даже требуется, –обезоруживающе улыбнулся Карташ, развивая успех. – Не могу же я доверятьсякому попало! А вдруг вы Чикатила какая-нибудь? Я к вам, можно сказать, со всемсердцем, а вы меня потом чирик по горлу… У меня ж пиковая ситуация, котораятребует хирургической точности выбора. Тут чуть ошибись – и звиздец, а назадвыбор будет уже не переиграть… Представьте себе, что у меня появилисьнешуточные подозрения, будто вы лишь выдаете себя за облеченную полномочиямифигуру, а на деле – так, пшик без палочки. Так что уж потрудитесь предъявитьполномочия, покажите верительные грамоты, – глядишь, я со всем пыломброшусь в ваши ласковые объятия.

– Вам недостаточно предъявленного? – Малгашин ткнулпальцем в желтокожий конверт, лежащий на столе. – Кажется, вы вполне моглиоценить наши возможности!

– А вот и недостаточно, – упрямо повторилКарташ. – Я хочу удостовериться железно. Чтобы не осталось ни малейшегосомнения. Чтобы с выбором не ошибиться.

– Не могу понять, чего вы добиваетесь, – вздохнулМалгашин, зло давя в пепельнице недокуренную сигарету. Пепельница была ужеполна. – Неужели вы не понимаете, что вашим хозяевам уже не добраться довас? Вы, дорогой мой, можете считать себя пропавшим без вести… если, конечно,мы не договоримся.

Гринев, вот как его звали!!! Как это обычно и бывает,напрочь не вспоминающееся слово тут же всплывает в голове, стоит толькоотвлечься от него. Петя Гринев, герой пушкинской «Дочки». Ну и что?..

Ох, бля…

…Шилов увидел, как притормаживает «тойота», а потом заметил,что и «газель» впереди приняла влево и остановилась у обочины. Они уженаходились на Суздальском проспекте, малолюдном и маломашинном, лишьпроносящиеся фуры иногда нарушали сонное одиночество шоссе. Шилов шумно перевелдух. Ну вот и финита. Прощай, товарищ Карташ. Он притопил тормоз и плавненькоприпарковался за небольшим изгибом дороги, метрах в тридцати от места основногодействия. Отсюда его, в сером автомобиле на фоне серого питерского снега, видноне было, к тому же снег, сметенный с проспекта, образовывал форменные брустверыпо обе стороны проезжей части, и за ними не то что «шкоду» – танк можно былоспрятать. Зато он видел все.

Испугаться он не успел. Все внимание Шилова было приковано к«тойоте» и «автозаку».

Расслабился, твою маму, потерял бдительность, забыл, чтообстановку нужно сканировать непрерывно! Вот и получай.

Как и большинство владельцев тачек с центральным замком,обычно он не закрывал двери изнутри, поэтому дверца со стороны пассажирараспахнулась беспрепятственно, и в салон проник невысокий кряжистый мужик.Оружия в руках у него не было, но это еще ни о чем не говорит, тем более, чтоснаружи остались маячить два лба весьма спортивно-стрелкового вида.

– Не беспокойтесь, Леонид Викторович, – быстро сказалвизитер, пока Шилов лихорадочно шарил под левой подмышкой, и показал ему своипустые ладони. – Я не враг, я не вооружен, я не хочу вам мешать, я неотниму у вас много времени. Меня зовут Ляпунов. Николай Ляпунов, мы виделись свами несколько раз…

Лбы тем временем топтались неподалеку, разбив окружающий мирна сектора и пася каждый свою часть. Толково пася, кстати говоря. И, кстатиговоря, чутко прислушиваясь к разговору в салоне – переднее пассажирское окнобыло малость приоткрыто.

А «тойота» тем временем на нейтралке медленно подкатываласьк «автозаку».

Блин, как все не вовремя-то!.. Это что еще за хрен с бугра?!

– Ты кто такой? – грубо спросил Шилов.

– Я хочу работать на вас, – спокойно и просто ответилЛяпунов.

– Че ты хочешь делать?! – Шилову показалось, что онослышался. Не, ну да, самое время нанимать каких-то идиотов!

– Работать на вас. Здесь, – незваный гость хладнокровнопротянул ему аудиокассету, – мною записан ваш разговор с некимКонстантином Захарченко. Думаю, это, а так же тот факт, что я позволил себенайти вас и встретиться, есть достаточное доказательство моего профессио…

Шилов смотрел на него как на привидение.

Яростно взвыли прокручиваемые колеса, днище «газели»окуталось сизым дымом горящих покрышек, и микроавтобус тылом рванулся в сторону«тойоты».

Ляпунов издал булькающий звук.

…«Автозак» продолжал шуршать шиповаными шинами позаснеженной улице, а в голове Карташа словно лампочка вспыхнула. Словно оннашарил наконец выключатель в темной комнате и вспыхнул яркий свет. И можнобыло поздравить себя с тупоумием, поскольку ответ лежал на поверхности…

Удушливая волна окатила Алексея с ног до головы, по спинедаже побежали струйки пота. Стараясь, чтобы этот жест выглядел естественно, изовсех сил стараясь выглядеть естественно с ног до головы, Карташ поднял руки истер пот с лица.

– Жарко? – с напускной участливостью спросил Малгашин.

Карташ смог лишь кивнуть.

Нет, погодите. Стойте-ка. То, до чего он додумался, запростоможет оказаться лишь плодом воображения, выдачей желаемого – всей душойжелаемое! – за действительное. Он расшифровал маляву именно так, а Кацуба,вполне вероятно, имел в виду нечто совершенно другое. Но…

Но, дьявол, почему бы и нет? Как бы это ни было невероятно, почемубы и нет?!

Пушкинский Петя Гринев – и Петр Гриневский по кличке Таксистиз зоны. Рецидивист Пугач – и Пугачев у Пушкина. Гринев помог Пугачеву во времяснежной бури – Гриневский отвез Пугача в больницу. И оба встретились потом вовремя бунта. И там, и там бунт…

И там, и там у коменданта крепости (читай – «у начальникаИТУ») имелась дочка. У Пушкина Маша Миронова, в реальной жизни – МашаТоптунова. Капитанская дочка. Ребенок капитана.

Выдумка и действительность пересекаются значительно чаще,чем мы думаем. Достаточно вспомнить Свифта с его предсказанием спутников не тоМарса, не то Нептуна, или мужика, который описал устройство и гибельисполинской посудины («Атлант» она, что ли, называлась?) задолго до «Титаника».Почему бы и не случиться, чтобы в двадцать первом веке повторилась история,рассказанная в веке девятнадцатом – хотя бы не дословно, хотя бы в некоторыхдеталях…