Натали подошла к Лобанову и обняла его.

— Ты помнишь, наши предки любили друг друга, но обстоятельства помешали им соединиться.

— Конечно, помню, но у нас-то нет их препятствий.

Натали не ответила, но легкая тень промелькнула на ее лице. Впрочем, не исключено, что эта была тень от росшего под окнами большого дерева, судя по возрасту посаженного еще во времена, когда здесь жила княжеская семья. Натали прижалась к его губам, и Лобанов, ощущая их сладкий нежный вкус подумал, что может быть, он в самом деле вернулся к себе домой. Ведь дом там, где ты счастлив.

Вечером состоялся, как выразился Луцкой, торжественный прием по случаю прибытия гостей. Петр хотел пригласить своих друзей и родственников, но Лобанов попросил не делать его этого и ограничиться самым ближним кругом. Петр нехотя согласился, его явно распирало желание продемонстрировать приезжих широкой общественности станицы.

«Прием», в котором участвовала семья Луцкого и Лобанов с Натали, прошел очень приятно. Хозяева дома оказались неплохими рассказчиками, и гости узнал много интересного о местной жизни и нравах.

— Наш район самый отдаленный в крае и самый запущенный и бедный, — рассказывал Луцкой. — Начальство, особенно краевое, до нас почти не доезжает. Народ работает мало, зато пьет много. А потому по части преступлений тут положение не из лучших. В том числе и в станице. Меня на районных совещаний часто ругают, да что я могу сделать, если у полсела нет настоящей работы. Все развалилось. Впрочем, чего говорить, сами скоро все увидите. Ну а вы, гости дорогие, зачем к нам пожаловали? Если, конечно, не желаете, то можно и не говорить. Мы до чужих тайн не охочи. Вы нам любыми любы.

— От тебя у нас тайн нет, — сказал Лобанов. Он решил немного польстить Луцкому. Кроме того, после третьей рюмки они решили обращаться друг к другу на «ты».

Не вдаваясь в лишние подробности, Лобанов рассказал Луцкому о дневнике князя, о той роли, что сыграл предок Петра в истории отражения штурма княжеского дома и о коллекции картин, которая должна быть спрятана где-то неподалеку.

— Скажи, Петр, ты в последние дни не видел кроме нас еще приезжих? — спросил Лобанов.

— В станицу никто не приезжал из таких, о которых ты говоришь. Коль бы кто появился, тут же дали бы знать. Можешь не сомневаться, с информацией у меня хорошо дела налажены, казаки свою службу знают, о чужих тут же оповещают. Но вот тут по соседству есть несколько деревенек, про тех с уверенностью сказать не могу. Хотя они тоже моя епархия, но там не очень меня жалуют, у них другой атаман. А мы с ним не шибко ладим, — неохотно признался Петр. — А на картинки можно поглядеть?

— Конечно, — ответил Лобанов.

Из дорожной сумки он извлек свернутые в трубочку холсты и развернул их на полу. Все стали внимательно рассматривать картины, включая Лобанова, изучавшего их многие часы.

— Да, сложновато отыскать эти места, — протянул Луцкой. — Оксана, — обратился он к жене, — ты как кумекаешь, где они были написаны.

— Кумекаю, что не здесь, — задумчиво отозвалась хозяйка. Вокруг самой станицы места более степные, растительности будет поменьше. А тут все заросло травой, деревьев много.

— Но ведь это написано сто лет назад, тогда все было, наверное, по-другому, — возразил Лобанов.

— Может, и было, я помоложе буду, не видела, — как показалось ему даже слегка обиделась жена Петра. — Я свое слово сказала.

— Она знает, что говорит, — произнес Петр, — у нее отец был лесничим, они жили в соседнем районе.

Лобанов решил, что с его стороны спорить совершенно бессмысленно. Им лучше знать свои родные места.

— Прошу вас, посмотрите еще раз по внимательней. Я почти уверен, что вы бывали в этих местах — с надеждой проговорил он, обращаясь больше к Оксане.

Муж и жена снова стали разглядывать картины.

— Нет, — за двоих ответила женщина. — Вроде бы и на что-то похоже, да не совсем так. И вот этих строений нет, — показала она на одну из картин, на которой были запечатлены какие-то непонятные сооружения. Я девчонкой любила забираться в разные места. Но что-то все не то.

— Не отчаивайся, — хлопнул Петр по плечу Лобанова, заметив, что тот хмурится. — Давай-ка лучше опрокинем еще по одной стопочке. Это лекарство всегда помогает забыть о неприятностях. Сколько раз проверял!

Лобанов обреченно кивнул головой. Жидкость, что они пили, хотя на этикетке на бутылке и называлась водкой, была такой крепости и горечи, что вызывала у него большие опасения в связи с возможными последствиями.

Петр наполнил стаканы.

— А ты поможешь нам? — спросил Лобанов прежде чем опрокинуть в себя огненное пекло.

— Не сомневайся, мой прадед служил твоему прадеду, дай бог и я что полезного для тебя, князь, сотворю. Ну с богом, пока жинка не отняла, — поспешно проговорил Петр, заметив не одобрительный взгляд жены.

Для ночлега им отвели небольшое строеньице, стоящее отдельно от дома. Судя по всему, в обычное время оно использовалось как мастерская хозяина дома. Но сейчас инструменты были вынесены, взамен их поставлена широкая кровать, а под ноги положен дорогой ковер. Пара ковров, только чуть попроще, была развешена на деревянных неоштукатуренных стенах.

Натали рассмеялась.

— В каких только местах нам не пришлось ночевать в последнее время. Я не удивлюсь, если однажды мы окажемся в коровнике или на свиноферме. Но какие они замечательные люди, за такой короткий срок так преобразили это помещение. Представляю, что тут было еще вчера. Не знаю, как ты, а я немедленно ложусь спать, от этой горилки у меня слипаются глаза, словно их намазали клеем. У меня даже нет сил заниматься с тобой любовью. Ты простишь меня за это, милый, в самом ближайшем будущем я непременно возмещу тебе потерю сегодняшней ночи.

Натали буквально за секунду скинула с себя одежду и обнаженной упала в кровать. Через минуту она уже спала.

Лобанов же почувствовал, что спать ему не хочется, хотя от выпитого кружилась голова. Он достал из кармана куртки сигареты и вышел на воздух.

И сразу же он увидел невдалеке красный огонек другой сигареты. Он подошел к Петру. Тот посмотрел на него.

— Я думал вы того, станете заниматься этим самым, — хохотнул Луцкой. — Уж больно вы друг к дружке льнете.

— А что заметно?

— Еще как! Да чего смущаться-то. На вас смотреть — одно загляденье. Мне моя Ксанка так и выдала: вот счастливая парочка, гусь да гагарочка. — Его легкий хохот перешел в громкий смех.

— Она устала и уже спит, — пояснил Лобанов.

— Это с горилки, она