бы легче не думать и не чувствовать, – кивнула она в ответ. – Жить по законам природы, честным и непредвзятым.

Ллойд рассмеялся:

– Мы так и живем, Элейн. Как я сказал, люди часто делают совсем не то, что подсказывает разум. В мыслях мы все мудры и справедливы, а на деле – те же звери, однако с помощью разума легко прикрываем инстинкты и жестокость какой-нибудь высшей целью. Разум, что отличает нас от животных, делает нас и менее человечными, Элейн. Волк никогда не бросится на овцу, чтобы услышать ее жалобное предсмертное блеяние. Собака не накинется на другую собаку только потому, что они верят в разную кость.

Между ними повисла долгая пауза, но, будто ее и не было, Ллойд вдруг сказал:

– Думаю, я хотел бы уничтожить любое напоминание о том, кто причинил мне боль.

Элейн задумалась: чего же хотела она?

Они вновь свернули с дороги ближе к утру.

– Проедем через деревеньку Кох, там остановимся отдохнуть, – сообщил Ллойд. – Выедем к утесу Пейхед с рассветом.

– А мы не отстанем? – с тревогой спросила Элейн и тут же зевнула.

Остановка была необходима. Хотя она и не должна была управлять лошадью и следить за дорогой, уснуть никак не получалось.

– Мы сильно срежем, так что легко нагоним, – успокоил ее Ллойд. – Но последний участок дороги перед утесом гористый и опасный, часто петляет, а обрывы так круты, что упадешь – не спасешься. Ехать там можно только при свете солнца. Дождемся восхода, отправимся в путь и меньше чем через час окажемся у моря.

– «Пейхед», – задумчиво проговорила Элейн.

– Именно. «Расплата» на языке древних, – кивнул он. – А за ним вырастают из земли несколько утесов Неистового гона. Знаете, откуда такое название? Как вам, должно быть, известно, Неистовый гон – это свора собак, которая без устали гонится за грешниками после их смерти, вынуждая вечно бежать и никогда не знать покоя. Эта череда небольших утесов с моря похожа на гончих, бегущих одна за другой.

– Это очень интересно! Все-таки считаю наше с вами знакомство очень полезным, – заметила она.

Отдых и в самом деле пришелся кстати. Домик с красной дверью оказался постоялым двором. Судя по всему, путники сюда захаживали нечасто. Хозяева, муж и жена, радушно приняли гостей, несмотря на то, что те явились еще до первых петухов.

Узнав, куда держали путь Элейн и Ллойд, хозяин покачал головой.

– Нечего там делать, в Мидленде. Вы, девушка, я вижу, чистокровная кападонка? – Он выразительно посмотрел на рыжие волосы Элейн. – Так знайте, вам там будут не рады. Эти карнаби, они ж дикие. Чуть увидят кападонца, бросаются как псы. Мне племянница рассказывала, как ее знакомую закидали камнями, стоило той сказать, откуда она была родом. И это в Хапо-Ое, на самой же границе. Что уж там дальше творится, я и знать не хочу.

Да, ее волосы могли стать проблемой.

– Что же делать? – вздохнула Элейн, дернув свой золотисто-красный локон.

Тот распрямился, а потом подпрыгнул и снова сжался пружинкой.

– Есть у меня специальный порошок из листьев, – ответила хозяйка. – Из него можно сделать кашицу, которая окрашивает волосы в темный цвет. Хоть внимания будешь поменьше привлекать, коль не можешь не ехать.

Элейн была рада получить такую помощь, пускай и выехать из-за этого пришлось позже. Теперь у Элейн были заплетены в косу и собраны в калач на затылке волосы цвета каштанового ореха.

Утесы представляли собой невероятное зрелище. Появление их было во многом неожиданным для Элейн, так как, съехав с петляющей горной дороги, они оказались на едва холмистой равнине, сплошь покрытой короткой зеленой травой. Будто ковер раскинулся, куда ни глянь. А потом стало ясно, что равнина эта имела конец – она просто обрывалась, будто кто-то срезал край земли огромным ножом. Внутри «пирог» был многослойным, бело-песочным.

Подъехав ближе к краю, Элейн и Ллойд сошли с повозки. От высоты утеса, на котором они оказались, захватывало дух. Море облизывало подошвы Пейхеда и Неистового гона и простиралось, насколько хватало взора. Бесконечная, беспрестанно волнующаяся синева. Элейн показалось, что она стояла на краю земли.

– Странно, но здесь, на месте, которое называется «Расплата», мне меньше всего хочется искать убийцу и наказывать его, – громко проговорила она, пытаясь перекричать шум моря и ветра.

Ллойд понимающе кивнул.

– Но я думаю, встреча с ним не была случайной. Я заставлю его раскаяться, если не ради себя, то ради тех, кому еще он может причинить зло.

Почувствовав теплую ладонь на своем плече, Элейн напряглась, не находя утешения в такой поддержке. Стоя на краю обрыва, ощущать чужое прикосновение страшно, особенно когда человек внезапно сжимает пальцы сильнее, почти причиняя боль.

– Слышите? – спросил Ллойд напряженно. – Собаки лают. Пойдемте, бездомные собаки могут быть опасны.

Элейн кивнула и поспешила к повозке. Меньше, чем стоять у пропасти с малознакомым мужчиной за спиной, ей хотелось встретиться со сворой диких животных.

– Думаю, карнаби уже покинул это место, – заметил Ллойд чуть позже, когда они тронулись. – Полагаю, мы нагоним его в Хапо-Ое.

Беспокойство Элейн он усмирил тем, что знал об Оддине Торэме достаточно, чтобы не потерять из виду: тот служил полицейским комиссаром в Альбе, небольшом городке чуть южнее Нортастера. Вместе с Элейн они рассудили, что, если не получится найти карнаби в Хапо-Ое, они поедут в Альбу и уж там-то точно сумеют его отыскать. Ведь рано или поздно он вернется домой!

Весь день в пути после долгой ночи уничтожил любое желание вести беседу. Порой они с Ллойдом начинали разговор о чем-то, но оба быстро замолкали, слишком уставшие, чтобы много говорить.

К вечеру добрались до Хапо-Ое. Элейн хотела было справиться у местных, где есть хороший постоялый двор, но Ллойд заверил, что имел в этом приграничном городке знакомых, которые могли их приютить.

Недалеко от рыночной площади стоял длинный одноэтажный дом с крохотными окнами. В нем жило огромное семейство: Элейн не смогла бы сказать, сколько детей, а сколько взрослых, так много людей ютилось в восьми небольших комнатах. Мебели было мало, о красоте и вовсе говорить не приходилось. Впрочем, место казалось довольно чистым. В каждой комнате трудились люди: в одной женщины готовили еду в больших кадках, в другой – девочки штопали одежду, в третьей – мужчины мастерили что-то из дерева.

В невероятном беспрестанном движении и шуме Ллойд сумел разглядеть знакомое лицо. На гостей, к слову, никто не обратил никакого внимания. Только та самая знакомая Ллойда счастливо вскрикнула и кинулась обниматься.

Это была темноволосая женщина, еще довольно молодая, но заметно старше Элейн. Ее глаза лукаво блестели, а губы не покидала озорная улыбка.

– Это Наддин, – представил Ллойд, – а это Элейн.