Я повернулась к Никке. На нем были темно-коричневые, почтичерные слаксы и того же цвета сапоги. Волосы струились по обнаженному торсу –крылья у него были еще больше, чем у Шалфея, и хоть мы и попробовали натянутьна него футболку из шелка со спандексом, нам пришлось эту идею бросить. Слишкомбольшие были крылья, и форма неудобная – сплошные выступы и хвосты.

– Когда Овейн погиб, я думал, она сойдет с ума.

Дойл так и не открыл глаз, пальцы впивались в подлокотники,но голос у него звучал вполне нормально.

– Никто не понимал тогда, что у кольца есть еще односвойство, – продолжил он тем же спокойным голосом. – Надо полагать,оно обеспечивает своего рода волшебную защиту для созданной им пары. Оногарантирует, что история окончится счастливо, что никаких трагическихслучайностей не произойдет.

Рис кивнул:

– Кольцо стало терять силу – мы знали об этом уженесколько десятков лет, с тех пор как кончился крахом большой свадебный бал.Дама вошла в двери зала, и никто не вышел ей навстречу. Но никто не осознавал,что кольцо защищает нас от опасностей, а не только дарит счастье и потомство.

– До самой битвы при Родане, – подхватилХолод, – где мы потеряли две сотни сидхе. И многие из них были обрученыкольцом.

– Первый случай в истории, когда пара, соединеннаякольцом, встретила смерть не в один день, не со спокойной душой, – сказалДойл.

– Тогда распалась не одна пара, – поправилРис, – их были дюжины. Никогда не слышал такого плача. – Он покачалголовой.

– Кое-кто из потерявших возлюбленного предпочелистаять, – сказал Дойл.

– Покончить самоубийством, ты хочешь сказать, –буркнул Рис.

Дойл приоткрыл глаза, глянул на Риса и зажмурился снова.

– Если тебе так больше нравится.

– Не важно, что мне нравится, это правда.

Дойл пожал плечами:

– Будь по-твоему.

– А кольцо подбирало когда-нибудь для одного сидхе двухили больше партнеров? – подал голос подошедший из хвоста самолета Гален.Вся его одежда была цвета весенней зелени.

– Ты имеешь в виду, нового возлюбленного, если кто-тотерял супруга? – уточнил Дойл.

– И это, и буквально – двух и больше партнероводновременно. То есть что дети рождались у каждой созданной кольцом пары, этопонятно. Но подобрать истинную половинку, найти настоящую любовь, не простозачаровать – с этим у кольца трудностей не было?

Дойл опять открыл глаза и даже повернулся, чтобы взглянутьна Галена.

– Ты не веришь, что половинки существуют, что длякаждого есть свой идеальный возлюбленный или возлюбленная?

Спроси это кто угодно другой, и я подумала бы: что за глупыйвопрос?

Гален покосился на меня, но заставил себя встретить темныйвзгляд Дойла:

– Я не верю в любовь с первого взгляда. Я думаю, нужновремя, чтобы любовь окрепла, как крепнет дружба. Вот в вожделение с первоговзгляда я верю.

Он подошел к моему креслу. Я чувствовала его присутствиесловно тепло костра, хотелось, чтобы он положил руки на спинку сиденья, чтобыэто тепло было поближе. Он меня словно услышал: положил руки на спинку кресла,и мне пришлось бороться с желанием уткнуться затылком ему в пальцы. Почему-тотеперь, так близко от коробочки с кольцом, я сомневалась, захочется ли мнедотрагиваться до Галена, когда я надену кольцо. Я была почти уверена, чторешение не дотрагиваться ни до кого – лучший вариант, пока не станет ясно, какподействовала на кольцо чаша.

– Может, королева даст мне разрешение не носить кольцо,пока мы не доберемся до полых холмов? – спросила я.

– Нет, – ответил Дойл. – Она особо упомянула,чтобы ты его надела.

Я вздохнула. Гнев Андаис вызывать не хотелось. Просто оченьне хотелось.

– Ладно, давайте сюда футляр и все отойдите подальше.

– Это ж не бомба, – ухмыльнулся Рис. – Простокольцо.

Я сердито на него посмотрела.

– После всего, что вы наговорили, я бы лучше бомбувзяла. – Ну, не совсем так, подумала я про себя, но все же...

Я не хотела, чтобы за меня кого-то выбрали прямо здесь исейчас. Я не знала, кого выберет кольцо и почему. В сердечных делах я магии недоверяла. Черт возьми, я и самим-то сердечным делам не доверяла. Любовь – штукане самая надежная.

Рис протянул мне футляр, и после моего напоминания всеподнялись и отошли подальше. А Китто и без того все время сидел в хвосте салона,укрывшись пледом с головой. Прятался. Он боялся металла, боялся современнойтехники. Но он так многого боялся, что его страх перед самолетами был как-то неочень заметен – по сравнению с Дойлом, который не боялся почти ничего.

Остальные разделились на две группки. Одна собралась укресла Дойла, который теперь сидел с открытыми глазами, внимательно за всемнаблюдая. Другая скучковалась в хвосте самолета.

– Открывай же. – Рис стоял рядом с Дойлом.

– Она боится, – сказал Гален с ноткой той жетревоги, что скребла у меня под ложечкой.

– Чего боится? – удивился Шалфей. – Боитсянайти свою половинку? Что за глупость! Многие жизнь бы отдали, только быоказаться на ее месте.

– Помолчи, – сказал Никка.

Шалфей открыл рот, собираясь поскандалить, но тут же закрыл.Вид у него был ошарашенный, словно он сам не понял, почему подчинился приказуНикки.

Я пристально глядела на коробочку у меня в руках, облизывалавнезапно пересохшие под помадой губы и никак не могла понять, чего же явсе-таки боюсь. Почему мне так страшно узнать, что мой суженый находится здесь,что это один из моих мужчин? Нет, осознала я. Не этого я боюсь. Что, есликольцо не найдет здесь и сейчас моего суженого? Что, если ни один из них мне неподходит? Может, именно поэтому я все еще не беременна?

Я подняла голову, обвела взглядом лица своих мужчин и вдругпоняла, что каким-то странным образом я люблю их всех. И уж точно я всеми имидорожу. Кроме того, я не знала, как поведут себя Холод или Гален, если кольцовыберет кого-то другого. Оба они ревновали совсем не по-фейрийски. Еслиизбранником будет не Холод... Его обида даже в сравнение не войдет с теми, чтомне приходилось видеть.

Мой взгляд задержался на Галене. Я была уверена, что он менялюбит, любит по-настоящему и любил даже тогда, когда и речи не шло о том, что ястану наследницей трона. Только он, если не считать Риса, хотел быть со мнойеще тогда, когда наша связь не дала бы ему ничего, кроме моего тела... Ну илюбви моей, наверное. Гален был истинный романтик. Думаю, он смирился с мысльюне стать моим мужем, не стать моим королем – если я забеременею от другого. Нов глубине души, уверена, он по-прежнему считал, что я – его половинка. Он сумелбы отдать меня другому, но только сохранив в душе мечту о том, как все могло быслучиться.