Николас взял в руки оружие. Ему хватило одного-единственного взгляда, чтобы убедиться, что мушкет сломан. Сначала он подумал, что Страттон испортил его нарочно, после того как выстрелил, но тут же отмел это предположение. Джером имел основания злиться на Николаса, однако весомых поводов для убийства у него не было. Теперь, когда его сын был членом «Уэстфилдских комедиантов», Страттон скорее был заинтересован опекать и охранять труппу, чем палить в ее членов.

Николас передал мушкет Илайесу и краешком глаза заметил, как дверь в кабинет слегка приоткрылась.

— Где именно на вас напали? — спросил Страттон.

— В лесу по дороге из Оуквуд-хауса.

— Оуквуд-хаус? Что вы там делали?

— Да так, ездил по личным делам. Хотя мы Клементом Эндерби в разговоре помянули и вас.

— Не сомневаюсь, — желчно произнес Страттон. — Клемент Эндерби не упустит возможности опорочить мое имя. Не ждите от меня доброго слова об Оуквуд-хаусе, сэр. Впрочем, там вы тоже не услышите ничего хорошего о Холли-лодж.

— Но, насколько я понимаю, так было далеко не всегда, — закинул удочку Николас. — По словам мистера Эндерби, вы некогда были друзьями.

— Вы зачем в Эссекс приехали? Спектакли ставить или местные сплетни слушать? Не суйте нос не в свое дело, вот и все!

— Увы, не все, — покачал головой Илайес. — Если бы не сплетни, мы бы и дальше думали, что вы с Робертом Патриджем друзья — не разлей вода. А оказывается, вы были на ножах. Это правда?..

— Оуэн пытается сказать, — перебил Николас, пытаясь взглядом заставить друга замолчать, — одну важную вещь. Открылись новые факты. Весьма вероятно, что мистер Патридж умер вовсе не от разрыва сердца.

— Но доктор Винч пришел именно к этому заключению, — пожал плечами Страттон.

— Есть основания думать иначе. Его отравили.

— Отравили?! Что за вздор! Кому его убивать?

— Тому, кто с ним не ладил! — выпалил Илайес.

— А! — Удивление Страттона сменилось яростью. — Вы меня и в смерти Роберта собрались обвинить?!

— Вас никто ни в чем не обвиняет, мистер Страттон, — безнадежно сказал Николас.

— Тогда сделайте одолжение — уходите.

— Сию же секунду, сэр. Простите за вторжение.

— Надеюсь, я вас вижу у себя в последний раз.

Прежде чем Илайес успел выпалить ответную колкость, Николас вытолкал его прочь.

Садясь в седло, валлиец все еще сжимал в руках мушкет:

— Жаль, что он не стреляет. А то я бы угостил этого Страттона пулей.

— Джером Страттон в меня не стрелял, — уверенно произнес Николас. — Вот о чем лучше подумай, Оуэн. Ты слышал, как он говорил о Дэйви? Когда Джером привез мальчика к нам в Лондон, он строил из себя заботливого отца, но сейчас сбросил эту маску. Совершенно очевидно, что он только рад избавиться от сына.

— Интересно, почему.

— Мне тоже, — отозвался Николас. — Но меня волнует еще один вопрос: кто нас подслушивал?

Лоуренс Фаэторн прилагал все усилия, чтобы не допустить срыва репетиции и наконец заставить комедиантов сосредоточиться. Однако вскоре он поймал себя на том, что и сам не в состоянии собраться. Оно и понятно: суфлер и актер, играющий Родерика Лоулеса, отсутствуют, ученик сбежал.

Эгидиус Пай, появление которого вначале сотворило чудо, сейчас лишь раздражал и отвлекал. Козлом отпущения, как всегда, стал Джордж Дарт.

— Джордж!

— Да, сэр?

— Ты невозможен.

— Неужели, сэр?

— К сожалению. Мне начинает казаться, что ты сошел с ума.

— Я стараюсь как могу, мистер Фаэторн. — виновато мямлил Дарт, которому снова поручили замещать Николаса.

— Плохо стараешься. Что подумает мистер Пай при виде того, как его пьеса летит псу под хвост из-за суфлера-раззявы? Когда ты читаешь текст, вообще ничего не слышно. А когда мы тебя слышим, то не можем разобрать ни слова. А когда наконец до нас доходит, что ты мямлишь, выясняется, что ты подсказываешь реплики совсем из другой сцены!

Актеры расхохотались, Дарт понурился. Барнаби Джилл вступился за него.

— Лоуренс, ты неправ, во всем обвиняя Джорджа, — сказал он.

— Ну конечно же, Барнаби, — всплеснул руками Фаэторн. — Как же я о тебе-то позабыл! Ты у нас весь день витаешь в облаках.

— Ай, на себя посмотри, Лоуренс. Ты сегодня хоть одну реплику без запинки произнес? Или на лорда Мэлэди снова немочь напала — теперь он не в ладах с памятью?

— Хватит плеваться ядом.

— Должен же кто-то указывать на твои ошибки!

— Должен. Только ты и сам не без греха, Барнаби!

— И какие же у меня ошибки? — вскинулся Джилл.

— Самую главную ошибку ты совершил, когда решил стать актером.

— По крайней мере в отличие от тебя я пошел в комедианты осознанно, а не как пьяница, ломящийся в публичный дом. Ошибка моя в том, что я стал членом труппы, упустив из виду то, что в ней есть такие, как ты.

Фаэторн выпятил грудь колесом:

— Лично я — не член труппы. Я и есть труппа!

Эдмунд Худ раскрыл было рот, собираясь остановить спорщиков, пока дело не дошло до драки, однако его помощь не потребовалась. Дубовые двери распахнулись, и в Главный зал влетел Энтони Димент.

— Мне надо поговорить с Николасом Брейсвеллом, — запыхавшись, проговорил он.

Фаэторн закатил глаза:

— Как я вас понимаю, сэр…

Викарий даже не представился — он так спешил, что позабыл о вежливости.

— Где он? — обеспокоенно спросил Энтони. — Все еще ищет сбежавшего ученика?

— Тише, тише, не так громко. — Фаэторн с опаской оглянулся по сторонам. — Когда Ник рассказал вам об этом, он рассчитывал, что вы сохраните дело в тайне и не будете упоминать об этом в своих проповедях.

— О, уверяю вам, мистер Фаэторн, я буду нем как рыба. Но коли вам известно, что Николас заходил ко мне в церковь, вы также должны знать о скандале, который устроил Реджинальд Орр.

— Да кто о нем не знает. Что, этот драчливый пуританин угрожал Нику?

— Хуже.

— Говорите же! Ну!

— Он куда-то подевался.

— Возможно, Господь смилостивился над нами и забрал его к себе прежде уготованного срока? Но это же чудесно, если докучливый пуританин пропал!

— Два докучливых пуританина, мистер Фаэторн.

— Два?

— Второго зовут Исаак Апчард.

— Ах, вы про того мерзавца, который хотел нас попотчевать жареной кониной? Можете забыть о нем. Он сидит под замком и проклинает тот день, когда впервые услышал об «Уэстфилдских комедиантах».