— Уже нет, сэр, — проговорил викарий. — В этом-то все и дело.

— Хотите сказать, что он, наоборот, рад, что встал у нас на пути?

— Исаак Апчард больше не сидит под замком, — объявил Димент. — Именно поэтому я и хотел предупредить мистера Брейсвелла. Апчард сбежал, и, когда его видели в последний раз, он клялся отомстить суфлеру. Констебль полагает, что Апчарду помог сбежать Реджинальд Орр, но доказательств у него нет. Когда пленник ускользнул, констебль спал.

— Не удивлюсь, если этот осел сам дал Апчарду ключ перед тем, как отойти ко сну. И что, никаких улик? Кто-нибудь видел, куда Исаак направился?

— Увы. Он словно в воздухе растворился.

— А что Реджинальд Орр?

— Он тоже куда-то пропал. Все это внушает мне сильное беспокойство.

— Да уж, — нахмурился Фаэторн. — Спасибо, что предупредили. Но беда в том, что я понятия не имею, где сейчас Ник. Слава богу, с ним Оуэн Илайес. Когда они вооружены, их не так-то просто одолеть.

— Я бы не хотел, чтобы пуританский наряд ввел вас в заблуждение. До обращения Исаак Апчард был солдатом. Он воевал в Голландии, обучен воинскому искусству. Мистера Брейсвелла надо предупредить, — с жаром произнес викарий. — Апчард — опасный противник. Он умеет обращаться с мечом, кинжалом и мушкетом.

Фаэторн на мгновение замер и вдруг схватил Димента за плечи:

— Вы сказали — с мушкетом?

— Какая она, эта матушка Пигбоун? — спросил Оуэн Илайес. — Хороша или дурна?

— И то и другое, — уклончиво ответил Николас.

— Ничего, я ее очарую и выведаю всю правду.

— Думаю, Оуэн, даже твои чары окажутся против нее бессильными. Это тебе не девка из таверны с улыбкой от уха до уха. Ей в жизни многое довелось повидать.

— Мне тоже, Ник.

— Ну, быть может, тогда ты найдешь в ней родственную душу.

— Далась мне ее душа, — ухмыльнулся Илайес. — Она ведь женщина, так? Остальное мне знать необязательно.

Николас покачал головой:

— Остерегайся Вельзевула. Он обожает отбивные из валлийцев.

Выехав из Холли-лодж, друзья двинулись к Стейплфорду. Николас хотел поскорее поговорить с матушкой Пигбоун и попытаться выведать побольше о ее дружбе с доктором Винчем. Ему хотелось знать наверняка, давала ли она на этой неделе кому-нибудь яд. Вместе с тем перспектива новой встречи с ведуньей не вызывала у суфлера восторга. Илайес и тут пришел ему на помощь.

— Давай я поеду один, — вызвался он. — Там, где не вышло у такого джентльмена, как ты, возможно, получится у такого гуляки, как я.

Они почувствовали неприятный запах футов за пятьдесят от жилища матушки Пигбоун. Судя по недоброму хрюканью. Вельзевул уже почуял незнакомцев. Матушка Пигбоун вышла им навстречу, и, когда она увидела Николаса, на ее лице отразилось неприятное удивление.

— Вы осмелились вернуться, сэр?

— Уж очень Нику у вас понравилось, — ответил Илайес; он спрыгнул с лошади, сорвал с головы шляпу и склонился в глубоком поклоне. — И теперь я понимаю, что его так влекло сюда. Страшно рад знакомству с вами, матушка Пигбоун. Позвольте представиться. Меня зовут Оуэн Илайес. Я актер из труппы «Уэстфилдские комедианты».

— Вот и ступайте к своей труппе.

— Неужели вы не пригласите нас в дом?

— Нет, сэр, — отрезала женщина. — Уходите немедленно, а не то я спущу Вельзевула.

— Прошу, — неожиданно Илайес поднял мушкет. — Я на своем веку уложил немало кабанов. Ну что же вы, матушка Пигбоун? Я надолго обеспечу вас свининой.

Ведунья попятилась. Ее лицо исказила гримаса.

— Чего вам надо? — прошипела она.

— Правдивых ответов.

— Я не стану с вами разговаривать, сэр.

— Тогда потолкуйте с Николасом. — Илайес направил мушкет прямо на нее. — И смотрите, отвечайте честно, а то вдруг ненароком у меня палец дрогнет.

— Не надо угрожать матушке Пигбоун. — Николас коснулся ствола мушкета, давая Оуэну знак опустить оружие. — Думаю, она хорошо понимает, в сколь серьезном положении оказалась. Я всего-навсего хочу задать два простых вопроса. Матушка Пигбоун наверняка понимает, что лучше ответить на вопросы мне, чем сэру Майклу Гринлифу, одетому в мантию мирового судьи.

— Я ничего не делала! — воскликнула женщина.

— Совершенно ничего. — согласился Илайес. — Вот только травит людей диким зверем.

— Вельзевул не дикий!

— Позволь, Оуэн, я побеседую с ней сам, — сказал Николас. — Матушка Пигбоун знает закон и, думаю, за долгие годы нарушала его не раз. Ей известно, как наказывают за отказ от дачи показаний. Я прав, матушка Пигбоун?

Она с ненавистью уставилась на суфлера, перевела горящий взгляд на Илайеса, оглянулась на загон.

— Задавайте свои вопросы, — наконец сказала она.

— Какого рода отношения у вас с доктором Винчем?

— Порой я продаю ему снадобья.

— Чтобы лечить или убивать?

— Чтобы лечить, — с вызовом ответила она. — Именно этому я и обучена. Про меня могут говорить что угодно, но я не ведьма. Я не умею наводить порчу. Зато в моих силах ее снять. Именно поэтому мне удалось вернуть голос вашему другу. — Женщина уперла руки в боки. — У доктора Винча не было лекарства от этой напасти — а у меня было. Вот поэтому он и обратился ко мне за помощью.

— И часто подобное случается?

— Нет.

— Почему?

— Ему без надобности.

— Но ведь к вам за снадобьями приходят и другие.

— На это я и живу.

— И что, среди них встречаются околдованные? — спросил Николас.

— Так они считают сами.

— Хорошо. Давайте поговорим о яде.

— О каком таком яде? — спросила ведунья.

Николас выдержал ее взгляд:

— О котором спросит сэр Майкл Гринлиф, когда вы предстанете перед ним в суде. Если хотите говорить об этом, только поклявшись на Библии, — не буду настаивать. Но помните, судья будет беспощаден. Надеюсь, вы это понимаете, матушка Пигбоун?

Повисла пауза.

— Некогда я продавала и яд, — промолвила матушка Пигбоун. — Но только чтобы травить крыс и прочую живность.

— Когда к вам приходили за ядом в последний раз?

Женщина лишь пожала плечами.

— На этой неделе? На прошлой?

Ведунья скрестила руки на груди и смотрела на Николаса исподлобья.

— Не помню, — упрямо проговорила она.

— Лжете!

— Оставьте меня в покое.

Николас понял, что вежливыми расспросами и деликатным обхождением ничего не добьется. Матушка Пигбоун была женщиной слишком своенравной, чтобы вот так запросто выложить свои секреты непрошеным гостям. Придется сыграть на ее слабостях, а единственным живым существом, которое что-либо для нее значило, был Вельзевул. Ужас перед расставанием с любимым боровом, возможно, заставит ее сказать правду.