барьер ветра, и тот встал между нами. Пламя ударило по полупрозрачной поверхности, богиня оскалила зубы, вкладывая больше магии. Жар усиливался. Трещины побежали по моему щиту, как паутина, сквозь них прорвались первые вспышки, боль почти ослепила меня. Я отшатнулась, тяжело дыша от напряжения. Госпожа Сихэ зарычала, ее ладони засияли малиновым светом. Я приготовилась к новому удару – но она замерла, запрокинув голову назад, словно прислушиваясь к чему-то.

Позади нее мерцало сияние, тьма исчезала с его приближением. Богиня развернулась, рукоять кнута выпала из ее ладони.

– Дочь моя, – прошептала она, наклоняясь, чтобы взять ту на руки.

Солнечная птица была размером с тыкву, с большими торжественными глазами. Если оперение феникса переливалось всеми цветами радуги, то солнечная птица была воплощением огня. Три ноги оттенка алого заката несли тело, а желтое оперение излучало свет. На гребне вилось единственное перо темно-красного цвета с золотой каймой, такое же ослепительное, как сердцевина пламени.

Госпожа Сихэ крепко обняла солнечную птицу, что-то бормоча ей на незнакомом мне языке. Слезы текли по лицу богини – я увидела их, когда она подняла голову. Приглушенные рыдания вырывались из груди Сихэ: даже столько лет спустя ее боль так и не утихла. Птица вытянула шею, уткнувшись носом в мать, как будто привыкла к таким вспышкам ярости.

Одинокий ребенок на руках, уязвимость великой богини… Как же больно мне стало от этого зрелища. Кровь сочилась из моих ран, разорванная плоть пылала огнём, но их страдания не могла исцелить никакая магия в мире. Только время облегчит муки, и даже тогда останутся горькие воспоминания.

Не понимая, что делаю, я упала на колени, вытянула руки перед собой, согнулась и прижалась лбом к земле. Не в какой-то мольбе о пощаде, а потому что от всего сердца сожалела о боли Сихэ, о том, что мы неразрывно связаны смертью ее детей. Я молчала, ведь никакие слова не могли передать всей чудовищности их утраты и глубины моего сострадания.

На нас навалилась тишина. Что-то зашуршало, солнечная птица пошла ко мне, окутывая меня своим теплом. Когда ее серьезный взгляд встретился с моим, я чуть отпрянула, опасаясь нападения, но глаза солнечной птицы были спокойными, понимающими и полными невыразимой печали. Широко расправив крылья, она склонила голову. Алое перо упало с ее макушки, его белый стержень пульсировал, как жидкое пламя. Я воспрянула духом, хотя и не смела верить в удачу, пока птица изогнутым когтем не подтолкнула перо ко мне.

– Я… благодарю тебя. – Такие простые слова для столь бесценного дара, и все же на ум не пришло ничего более подходящего.

Щедрость солнечной птицы глубоко тронула меня, и я должна была оправдать ее доверие.

– Истинная сила пера заключается в стержне. Помести его в источник силы своей цели. Теперь забирай его и уходи, – глухим голосом сказала госпожа Сихэ. – Я больше не причиню тебе вреда и не окажу помощи. Не ищи моей милости; она умерла в тот день, когда я потеряла своих детей.

Она бережно взяла солнечную птицу на руки и, не оглядываясь, ушла прочь. Двери закрылись за ней, колокольчики задрожали в скорбной мелодии. Хотя мать и дочь унесли свет за собой, перо отгоняло обступившую меня тьму. Я потянулась за ним, но остановилась. Мерцающими волнами хлынул жар, будто вся скрытая в пере мощь высвободилась только после того, как его сорвали. Я оплела его оболочкой из затвердевшего воздуха и сунула в сумку. Чары не держались, жар уже растапливал барьер – мне требовалось доставить перо невредимым, но и желательно было не сгореть дотла.

Сев на пятки, я задрожала от столкнувшихся в душе эмоций: облегчения, угрызений совести, глубокой усталости. Конечно, не стоило надеяться, что госпожа Сихэ простила нас; эти раны были слишком глубоки. Но, может, мы пришли к какому-то пониманию, и я всем сердцем надеялась, что мать и дитя снова обретут свое счастье.

Глава 27

Я как могла залатала раны, хотя тело все еще болело после испытания. Лишь тогда я вышла из рощи; створки входа закрылись за мной, резные перья сплелись в тесном объятии. Вэньчжи в одиночестве расхаживал снаружи – при виде меня его напряженное лицо разгладилось.

– А Ливей еще не вернулся? – спросила я.

Вэньчжи покачал головой. Из моего мешка вспыхнул свет, внезапный жар обжег меня. Чары вокруг пера ослабевали. Я сунула руку в сумку, коснулась большим пальцем обжигающей поверхности сферы и постаралась запечатать трещины. Несмотря на испускаемое ею тепло, по коже пробежал холодок. Я рухнула на землю, почти дрожа от изнеможения.

Вэньчжи сбросил верхнюю одежду и накинул ее мне на плечи. Наши глаза встретились, и мое лицо вспыхнуло. Я отвела взгляд, уставившись на его расшитый облаками плащ из темно-серого шелка. В голове всплыло воспоминание о том, как он укрывал меня в прошлый раз, на крыше Нефритового дворца. Мы поклялись любить друг друга… пока его предательство не разлучило нас.

Никогда больше подобное не повторится, поклялась я себе, сбрасывая плащ. Теперь мы стали союзниками, возможно, друзьями, но, что бы там ни шептало сердце, я никогда не позволю себе снова стать его пешкой. Единожды преданное доверие невозможно восстановить; все равно остаются трещины.

Серые глаза Вэньчжи потемнели.

– Госпожа Сихэ причинила тебе боль?

Когда из шара вырвалась еще одна волна тепла, я вздрогнула.

– Нет, это перо. Оно жжется.

– Давай помогу.

Я достала из сумки сферу, и Вэньчжи забрал ее. Как приятно было отдать артефакт, даже несмотря на желание вырвать его обратно. Глядя на сферу в руке Вэньчжи, я вспомнила, как он однажды украл у меня жемчужины. Перо кипело огнем, его шипы дрожали, как живые. Когда Вэньчжи поднял сферу, чтобы рассмотреть, изнутри вырвалась полоса пламени, пробила барьер и ударила его в плечо. Он не дрогнул, лишь крепче сжал сферу. Свет заструился из его пальцев, окутывая ее инеем.

Вэньчжи сел рядом со мной, и я невольно проследила взглядом за пером. Но не успела потребовать вернуть артефакт, как принц демонов сам протянул его мне. Сфера была прохладной на ощупь, я сунула ее обратно в сумку и затянула шнуры.

– Спасибо, – сухо сказала я, – за то, что дал мне щит. За… это.

– Я должен быть хоть чем-то помочь, раз уж ты приняла на себя всю тяжесть встречи с госпожой Сихэ. – Его голос стал опасно низким. – Что она сделала с тобой?

Я не ответила, взглянув на его собственную рану. Кожу покрывали красные пятна.

– Больно?

Легкая улыбка заиграла на его губах.

– Волнуешься за меня?

Я пожала плечами, изображая равнодушие.

– Нет. Просто было бы неловко, если бы ты умер.

– Неловко, – медленно повторил он. – Какое бесчувственное слово.

Я не стала поддаваться на уловку и отвернулась к роще. Неземное сияние исходило от деревьев, тутовые ягоды пылали, как в огне. Их свет рябил сквозь ночь, окрашивая небо багряным и розовым. Скоро госпожа Сихэ и ее дочь будут садиться в колесницу.

Вэньчжи прислонился спиной к дереву, закрыв веки. Он редко выказывал боль. Может, сила пера вызвала какое-то внутреннее повреждение? Следы на плече блестели, как расплавленный воск. Я нахмурилась, не выдержала и протянула руку, чтобы осмотреть их. Когда же остановилась, опасаясь причинить боль, Вэньчжи перехватил мою руку и прижал ладонью к своей груди.

Жар разлился по моей шее. Я отняла руку, и Вэньчжи посмотрел на меня.

– Чего ты боишься? – спросил он.

– Уж точно не тебя. – Я вздернула голову. – Ливей скоро вернется. Он залечит твою рану.

– Я лучше помучаюсь от твоих неумелых чар, чем приму помощь от самого искусного целителя в империи.

– Я не вызывалась тебя лечить.

– Небесный принц – тоже, если на то пошло. Он с радостью продлил бы мои страдания, как и я – его, поменяйся мы местами, – криво улыбнулся Вэньчжи.

– Ливей так не поступил бы.

– Ну разумеется. Он же такой идеальный