видеться с ней чаще после наших новогодних планов. Я прогнал эти случайные мысли и сосредоточился на настоящем и настоящем.

Я потянул Пэм на танцпол и мы танцевали почти всю ночь, время от времени меняясь так, что я танцевал с Марией, а Пэм — с Тревором. Около полуночи Стиг объявил, что последний поезд метро будет около 12:30, поэтому всем, кто хочет вернуться в город, нужно уходить. Мы с Пэм так и сделали, но Тревор и Мария отправились туда, где она остановилась, что было всего в пятнадцати минутах ходьбы от вечеринки.

Около дюжины других студентов по обмену поехали на метро в город вместе со мной и Пэм, где мы перешли на другую линию, и я поехал один до остановки возле квартиры Андерссонов. Я вошел в здание, поднялся на лифте и тихо вошел внутрь, закрыв за собой дверь. В квартире было совершенно тихо, поэтому я быстро почистил зубы, потом сразу лег в кровать и вскоре заснул.

В субботу я проснулся рано, несмотря на то, что лег в постель почти в 2 часа ночи. Никто еще не встал, поэтому я быстро написал записку о том, что пошел на прогулку, затем надел джинсы и рубашку на пуговицах, натянул тяжелое пальто, фетровую шляпу и перчатки и отправился на прогулку. Это было не то же самое, что бег трусцой, но мне было приятно двигаться рано утром, когда все вокруг было относительно спокойно.

Когда я вернулся в квартиру, Ларс и Анника уже встали и готовили завтрак на стол. Я принял душ, оделся и присоединился к ним, чтобы поесть. Карин присоединилась к нам примерно через десять минут. Было видно, что она только что встала с постели. На ней была скромная ночная рубашка длиной до колен, а ее волосы были уложены. Когда мы закончили завтрак, я помог Аннике прибраться, а Карин пошла в душ и оделась. Я сидел с Ларсом, разговаривал и пил кофе, пока не пришло время уходить.

Я вышел из дома около 9:30 утра, чтобы отправиться на автобусную экскурсию в 11:00. В ходе экскурсии мы должны были посетить несколько мест в Стокгольме, в том числе «Васаварвет», где находился исторический артиллерийский корабль «Васа». Корабль затонул во время своего первого плавания в 1628 году и был поднят в 1961 году. Реставрационные работы продолжались и публика была ограничена возможностью увидеть лишь небольшие части корабля с расстояния не менее пяти метров, а в некоторых случаях и вдвое больше.

Как и в предыдущий день, Пэм всегда была рядом со мной. Я наслаждался ее обществом, но чувствовал, что она слишком прилипчива, особенно если учесть, что у нее есть парень. Тревор и Мария тоже были неразлучны. Экскурсия по городу закончилась около 16:00 и мы направились в банкетный зал, где нас ждал ужин. После ужина столы сдвинули и до 22:00 вечера были танцы и закуски. И снова я танцевал с Пэм и иногда с Марией.

Когда я вернулся в квартиру Андерссонов около 23:00, Ларс и Анника пили чай и пригласили меня присоединиться к ним. Карин уже лежала в постели, но оставила записку, что будет готова в любое время после 9:00 утра в воскресенье, чтобы встретиться с Биргит. Я допил чай и, почистив зубы, забрался в кровать Биргит. Странно, но хотя я все еще чувствовал ее присутствие, она мне не снилась. На самом деле, я вообще не помню, что мне снилось в эту ночь.

В воскресенье утром я снова вышел на прогулку, как и в предыдущее утро. Я шел несколько дольше, пытаясь собраться с мыслями и подготовиться к визиту к Биргит. Я планировал купить для нее цветы и хотел посмотреть, лежит ли письмо там, где я оставил его пять месяцев назад. Когда я почувствовал, что мысленно и эмоционально готов, я вернулся в квартиру, чтобы принять душ, одеться и позавтракать.

Позавтракав, мы с Карин взяли пальто, шапки и перчатки, попрощались с ее родителями и вышли за дверь.

«Тебе очень идет эта шляпа», — сказала Карин.

«Спасибо! Пара моих подруг дома помогли мне выбрать ее. Мне очень нравится носить фетровую шляпу».

Мы остановились в том же магазине, что и в прошлый раз, и я купил похожие цветы. На этот раз покупка была сделана на шведском, а не на английском языке. Карин взяла меня за руку и мы прошли два километра до церкви, где свернули в церковный двор и поднялись по тропинке к месту, где лежала Биргит.

Я сразу же увидел мокрый, потрепанный конверт, в котором лежало мое письмо Биргит, все еще прислоненный к камню. Через год его, наверное, уже не будет, его унесет ветер и дождь, как унесло Биргит от нас. Я положил цветы перед камнем, а потом мы с Карин просто молча стояли, обняв друг друга.

«Я хотела еще раз поблагодарить тебя за ожерелье», — сказала Карин. «Мы похоронили Биргит в том ожерелье, которое ты ей подарил. Она никогда его не снимала».

Я кивнул, но не мог говорить. У нас обоих по лицу текли слезы, но мои эмоции были не такими сильными, как в июле. Я погрузился в свои мысли, вспоминая Биргит и все те хорошие времена, которые мы провели вместе. Мне хотелось, чтобы каким-то образом я еще хоть раз почувствовал ее прикосновение. Если есть рай, я был уверен, что она там, и, возможно, однажды я смогу снова быть с ней.

Медленно, в течение примерно двадцати минут, мои слезы прекратились, и я почувствовал умиротворение. Карин обнимала меня, успокаивая, и я слышал, как Биргит говорила мне жить дальше, но всегда помнить, что где бы я ни был, она всегда будет со мной, всегда и навечно, в моем сердце.

«Она так тебя любила», — сказала Карин.

Я вздохнул. «Я тоже ее любил. Я всегда буду любить ее».

Я любил. Но пора было уходить. Время сделать то, что хотела Биргит, открыть, кто я такой, и стать тем мужчиной, которым она хотела меня видеть, мужчиной, которым, как я знал, я должен быть.

«Прощай, Биргит», — тихо сказал я. Затем мы повернулись и молча пошли из церковного двора. Примерно на полпути к квартире мы остановились в кафе, чтобы выпить кофе.

«Что ты хочешь сделать сегодня?» — спросила Карин.

«У меня не было никаких планов, кроме ужина с твоими родителями».

«Тогда давай поедем в Скансен. По дороге мы можем заехать в квартиру и рассказать маме с папой».

Я