чрево лежать на носилках и держать внутри много темный дух. Как в дупло старый дерево рой дикий кусачий шершень. Пока наша нести, нечистый сожрать весь припас. Моя считает: его есть осквернитель. Темный зверь нельзя оставлять в деревня. Его сам проклят и осыпать проклятье на наш Род.

— Рукохвост! Жалкий попытка хотеть оправдаться. Как дохляк мочь кого съедать? Горе ложить на ваша никчемная голова! Моя раньше считать ваша лучшие охотники племя. Не быть у моей теперь дети! Убираться вон за камни и не возвращаться без добыча. Заодно забирать ваша падаль, и не пытаться втюхать вместо моя зверь. Выбросить дальше за деревня. Его провонять тут вся пещера. — В сердцах махнул вождь рукой в направлении выхода.

— Нет, папа, подождать! Наша существо нельзя выбрасывать. Его и быть тот Избранный, прийти к наша помогать! Они видеть, как его один расправиться с захватчик, что нападать на моя. — Набралась храбрости и вступилась эльфийка.

— Что за бредить твоя нести дочь? Моя хотеть похвалить, но видеть твоя тоже тронуться рассудок. Как мочь его дохлый вонючий заморыш один справиться с заколдованный воины орда? — отец с сомнением стал пристально приглядываться в глаза остальных поникших отпрысков. — Ваша тоже это видеть балбесы?

Поначалу они не хотели сознаваться, отворачивали взгляд, все еще тая злость на необычного гуманоида, но врать толком не умели. Обиженные, под давлением шамана, нестройно подтвердили сказанное сестрой. Описали случившееся на поляне.

Выслушав сбивчивое повествование, глава задумчиво перебирал собранные на тесемочку клыки от трофеев, висящие как четки на его шее.

— Не походить его на сильный воин. Да и на новичок охотника не тянуть. Где быть боевые шрамы?

— Точно, шрамы! — вспомнила Лирессиль, — Тут на рука есть один… Ой, а куда его деваться? Моя помнить, что находиться здесь! — глядела она на абсолютно гладкую после регенерации серую кожу человека.

Уставшие охотники опустили носилки. Пока их сестра бесцеремонно ворочала и ощупывала неподвижное тело, наперебой кинулись просить отца избавить от этой ноши и участи изгоев.

— Его послать злой дух. Нельзя тут оставлять. Это навлечь на Род проклятье! Наша считать, надо положить отродье в пламя, как это делать зеленый враг. — загомонили они, про себя припоминая унижения, которые им достались из-за Беркутова.

— Цыц! Вождь думать! — резко оборвал отец неискренние стенания, распознав в них нотки обиды. Вроде бы получается, сыновья не виноваты, но и прощать их будет неправильным, подорвет дисциплину среди младших.

— Моя стыдно за ваша поступок, проявить своя недостойно. Когда как трус смотреть, враги пытаться завладеть сестра. Лишь его грязное существо искать в своя смелость. Как быть настоящий мужчина, встать на их дорога. Моя сильно думать над ваша наказание.

Услышав, что о них только «подумают», и больше не выгоняют на улицу как безродных доггеров, туземцы повеселели.

— Быть же шрам… Его нанести этот хитрый колдун своя темный магия, — Лирессиль не оставляла попыток докопаться до истины.

— Кроме шрамы у настоящий воин быть экипировка из добытый его животный. По которой наша может понять — насколько защитник быть силен в битва. — Продолжал наставлять мудростью отец. — А это, что быть за тонкий ошметка на кожа? Из тухлый чешуя его шить своя накидка? Моя не сказать — «сильный воин». С дохлый рыба справиться. Плохо, не почетно. — Лицо седого старика скривилось в неприязненной гримасе. — Показать его оружие. — Продолжил придирки глава. — Воин никогда не расстаться с ним. Его многое рассказать о своя владелец.

— У его ничего не быть. Просто отобрать оружие у пришелец, и им поразить рука без пальца громил. — В гордом одиночестве отвечала дочка.

— Во истина моя думать, это чудо! — всполошился глава, удивленный рассказом. — Подобно не видеть и не свидетельствовать ни один из беженец. Его тело должен быть застыть без двигаться околдованный! Дочь, твоя права… но нет смысл. Его уже умер. Ваша балбесы не смочь донести его нормально. — Вождь снова наехал на родственников, желая воспользоваться ситуацией и побольше нагнать на них вины.

— Папа не ругаться на братья, думать, не все потерять. Моя помнить, как твоя учить моя на поле битва. Проверять, уйти ли раненый воин в царство духа или находиться тут. Поднести к его нос перышко птица Цыпкера. Если пух зашевелиться, то тело пока не выбрасывать в пропасть. Моя сбегать за перо.

— Нет нужда никуда бегать. Настоящий шаман должен носить его с собой. А его всегда при моя. Если твоя думать, что зверь жить, то проверить и убедиться своя. — Глава порылся в скрытом в шкурах кармане и вынул доисторический диагностический прибор.

Девушка, опасливо приняла редкую белую пушинку. Медленно приблизила к ноздрям Олега и стала об них тереть. Поначалу перо совсем не колыхалось, но потом… человек не выдержал издевательства и так громко чихнул, что «дорогой» инструмент выдернуло из рук испытательницы и унесло в далека.

— Его жить! У наша получиться! — запрыгала от радости эльруска.

— Истина да, мертвый не чихать. Ваша нести его к ручей, обмыть как своя. Моя ждать ваша с его у алтарь. Вождь будет говорить с духи, что наша дальше делать. — Шаман, кряхтя, бросился догонять уносимое сквозняком по тоннелю незаменимое в освидетельствовании трупов перо.

Глава 3

Процессия шла и ругалась на примитивном первобытном диалекте в адрес навязанного Старшим ненавистного, возомнившего себя, не зная кем в иерархии племени, ущербного человека. Просто не слыхано, чтобы дети вождя, почетные члены Рода, знатные охотники и воины должны были нести на себе звероподобного чужака, да еще на помывку. По устоявшимся обычаям любого немощного требовалось безжалостно добить, чтобы тот не расходовал ресурсы становища, а не таскать.

Конечно, против приказа не попрешь. Но можно все выполнить так, чтобы наглядно обозначить свое высокомерное отношение к зарвавшемуся грязному задохлику и, в конце концов, поступить по обычаю.

В отместку злорадно и безжалостно зацепили Беркутовым о все каменные углы и выступы пещеры, в надежде выбить из того остатки жизни. Грубо и презрительно вытащив Олега на белый свет, как личинку жука, понесли к водоему.

Добравшись до глади воды, им показалось мало содеянного, и обиженные задумали очередную злую шутку. Раскачали носилки с большой амплитудой, приговаривая детскую присказку (в художественном переводе нанита, приближенным к стилям земных авторов):

— Лети грязный лепесток в ручье мыться без порток! — а на пике подъема придали ложу мощный встречный импульс… неожиданно прилипшими к жердям руками.

Олег же, как возлежал на носилках, так там и остался. Внезапно возросшая с помощью шутника-симбионта масса его тела по инерции увлекла за собой всех носильщиков. Группа