в «полосатых купальниках» (из-за расцветки одежды, скроенной из шкуры тигромена), намертво приклеилась к снаряду. Живописно и красиво полетели следом в ручей.

Веселый заразительный смех сестры, наблюдавшей со стороны, был наградой выступавшим за показательный акробатический номер синхронных прыжков в воду. Она, забыв про осторожность, так громко заливисто хихикала на все окрестности, что наблюдавшие с деревьев за аттракционом скайвенджеры всполошились, и принялись издевательски вторить ей, издавая крики напоминающие ржание.

Это надругательство вызвало зубовный скрежет у подмоченных и нахлебавшихся родственников, едва сумевших оторвать прилипшие ладони от ручек переноски и всплыть. Вся их боевая раскраска, так долго и тщательно наносимая женами, стекла грязными разводами.

Градус ненависти опозоренных к иномирцу подскочил еще выше, пропорционально количеству налипших пиявок-сосальщиков. Теперь он стал врагом номер один, и каждый готов был утопить его лично.

И тут человек снова сумел всех удивить. Первоначально бомбочкой уйдя на дно и подняв фонтан брызг, вместо того, чтобы утонуть (ведь доставать его никто не собирался), незнакомец очнулся и всплыл в стороне. Поднявшись во весь рост, «морской витязь» не спеша, как во сне, вышел на берег и встал перед ошарашенной Лирессиль. Глаза пришельца были открыты, но абсолютно ничего не выражали.

Будучи в хорошем настроении девушка несколько минут заигрывала с ним, гримасничая. Она безуспешно пыталась разглядеть в бездонных очах хоть капельку какой-либо эмоции. У нормального человека ее кривлянья давно вызвали как минимум улыбку, но все зря.

Наконец, оставив безрезультатные попытки, успокоилась и протянула новому другу полоску выделанной шкуры из добытого доггера.

— Моя понимать орсамен? Кивнуть своя голова. — Дождавшись еле заметного кивка, продолжила: — Взять обернуть повязка на бедра. Твоя не ребенок ходить голый.

В ответ шкурка выскользнула из ее рук, и сама обогнула тело человека в требуемом первобытным этикетом месте с характерным звуком прилипшей липучки. Еще немного подивившись на порозовевшего, умудрившегося за короткое время помыться и просохнуть мужчину, белобрысая егоза взяла того за руку и повела обратно к отцу. А униженные братья так и остались стоять по шею в болотной тине, недовольно переглядываясь и вынашивая в голове планы мести.

Беркутов, не торопясь, без особого желания шел за воодушевленной эльфийкой, как барашек на веревочке. Она щебетала, словно пулемет.

Достигнув сакрального места культового сооружения, безропотно лег по ее указке посреди каменного алтаря. Застыл там без движения, будто участник фокуса по распиливанию случайно выбранного из зала зрителя, ожидающий дальнейших действий факира.

Стоявший в проеме шаман удивленно взирал на ожившего чужестранца. Его одолевали противоречивые чувства. Очень уж величественно и гордо тот прошел мимо него. Как мускулистый грозный хищник, который впрочем… долго голодал. Отчетливый рельеф мышц в сочетании с впалыми боками подчеркивал всю тяжелую продовольственную ситуацию, в которую завел тело Олега его товарищ в борьбе за выживаемость.

Наконец, опомнившись, отец сунул в руки дочери корзинку. Жестом велел рассыпать вокруг испытуемого уже заранее им мелко нарубленные корни ароматной травы, принесенные из леса.

Древнейшее капище представляло собой по размерам самую большую пещеру, в зев которой проникал свет через естественное отверстие-дымоход, в своде потолка. Со стен на присутствующих взирали намалеванные углем предками страшные рожицы духов племени.

Посреди пола на полметра возвышалось плато с правильной округлой формой, свободно вмещавшее за раз на своей поверхности до нескольких крупных жертвоприносимых существ. По количеству пролитой крови это место было здорово «намоленым».

Очаровательная ушастая ассистентка, виляя бедрами, в точности выполнила все распоряжения отца. Несмотря на похвальную исполнительность, тот продолжил ворчливым голосом руководить подготовкой к ритуалу.

— Твоя надо зажечь Кешу, но его еще не просохнуть, и совсем сама не хотеть разгораться. Моя голова думать: принести из наша камора сухая подстилка. — Не успел вождь договорить распоряжение, как трава самостоятельно вспыхнула и задымилась по кругу плато.

Воспламенение произошло не без помощи симбионта, всеми силами подталкивающего туземцев скорее завершить необходимый для пользы хозяина эксперимент по имплантированию души.

Ароматно-наркотический дым, плотно заполняя помещение сизым облаком, поплыл к вентиляционной дыре.

— Смотреть, дочка! Радость! Духи дать знак и благоволить наша, и этот орсо-подобный заморыш. Начать ритуал сейчас, пока дурман от трава не уйти в небо. — Шаман глубоко вдохнул и поднял с пола самодельный шуршун[1].

Сделал несколько кругов, пританцовывая вокруг камня, при этом подвывая песню-заклинание и постукивая громыхающим инструментом по краю. Затем достал из складок шкуры ритуальный каменный кинжал и направился к лежащей жертве.

— Папа не делать это! Не резать его! Его — живой, наша единственный возможность побить враг! — встала на пути дочь.

— Уйти с дорога, глупая. Не прерывать моя связь с духи. Духи хотеть попробовать кровь Избранный. Иначе не смочь прочитать его судьба. Моя не убивать его, лишь пролить капля кровь.

Эльфийка недоверчиво взглянула в глаза отцу. Прочитала там фанатичную решимость и отошла в сторону, успокаивающе погладив по руке землянина.

Контролировавший эти странные разговоры о кровопускании симбионт позволил порезать ладонь. Он уже достаточно собрал местных образцов фонем, чтобы понимать примитивный язык протоэльфов. Не убедись он в добрых намерениях шамана, еще неизвестно чью кровь изучали бы духи.

Как только алые капли упали на поверхность алтаря словно огненная горючая пленка растеклась по камню от центра к краям. Будто бы по нему разлили и подожгли волшебный необжигающий спирт.

Своды пещеры и пол неожиданно мелко задрожали, передавая подземный рокот недр. В коридорах образовался воздушный вихрь, заметавшийся по помещению, и поднимавший в воздух весь мусор, что валялся на полу.

Такая реакция потусторонних сил проявилась впервые, шаман мягко сказать опешил. Вдалеке раздались панические крики и топот соплеменников, выскакивающих из нор.

От стен к центру пространства зазмеились электрические всполохи, выделяя трехмерный силуэт страшного оскалившегося лица с косматой нечесаной шевелюрой и бородой.

Образовавшийся в воздухе фантом не то дворфа, не то Григория Распутина яростно сверлил всех присутствующих пустыми глазницами, и угрожающе разевал такой же просвечивающийся беззубый рот. Он явно что-то говорил, но звук отсутствовал.

Вождь же, как загипнотизированный, замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Его испуганное, удивленное лицо менялось в выражении эмоций до благостного умиротворения, затем снова переходящих в дикий ужас. Ноги старика подкосились, и он упал на колени, скрючившись.

Пламя угасло, так же внезапно, как и появилось, будто бы некое горючее выгорело все без остатка. Мусор как попало опал на землю. Вибрация горы также затихла, и более ничто себя не проявляло.

Отец, придя в осмысленное состояние, устало поднялся и присел на край ложа.

— Моя удивиться, ничего не мочь с его сделать. Дух племени сообщать, что перед наша лишь пустой оболочка великий воин. —