путаное сознание услужливо подсовывало совершеннейшую дребедень про мышей, мерцающее волшебство и говорящих солдатиков.

— … пожалеешь, что на свет родилась, паршивка такая! Саблю она искать пришла… — приглушенные ворчливые причитания заставили Мишель открыть глаза.

Она едва не вскрикнула от страха: кажется, ее заперли в тюрьме! Тюфяк, на котором она лежала, кололся и пах соломой, а воздух был сырым и холодным.

Мишель торопливо поднесла руки к лицу и облегченно вздохнула: никаких лапок, нормальные человеческие ладошки. Выходит, все-таки приснилось. Вот только как она оказалась в тюрьме?

Подтянув под себя ноги, она прислушалась. Из-за двери, в низу которой имелась небольшая решетка, пропускающая на темный пол пятнышко света, по-прежнему долетали обрывочные стенания неизвестного:

— Ну, ничего! Вот встретится с трехглавым королем — посмотрим, как запоет! Уж он-то ей покажет! Он-то с нее три шкуры спустит!

Мишель не хотелось, чтобы с нее спускали даже одну шкуру, не то что три. Как она вообще попала в такой переплет?

Осторожно поднявшись с тюфяка, Мишель тихо пробралась к двери и, став на четвереньки, заглянула в окошко. Снаружи света было побольше, но со своего места она смогла рассмотреть лишь старый стол с облупившимся лаком и несколько деревянных стульев, в данный момент пустующих.

В следующий миг обзор заслонила тень, и дверь резко распахнулась, заставив Мишель прищуриться из-за яркого света. Она поспешила подняться на ноги и, отряхнув ладошки, смело взглянула в лицо похитителя.

Воспоминания о произошедшем нахлынули приливной волной, стоило ей рассмотреть узкое лицо и злой прищур маленьких глаз худого мужчины. Это он напал на нее в праздничном зале, когда она искала саблю Алека!

— Проснулась, мышененавистница? — его скрипучий голос сочился злорадством. — Готовься к самому худшему! Сейчас поведу тебя к Его Величеству!

— Домой меня веди! — отозвалась Мишель, сложив руки на груди. Непонятно, почему на нее обозлился незнакомец, но идти на поводу у похитителей она не собиралась.

— Ты еще смеешь так со мной разговаривать?! — взвизгнул тот и, схватив Мишель за плечо, вытянул из камеры. — Пошла вперед, змея подколодная! Ай! — Он схватился за голову, обиженно потирая затылок. — Ну, Ульяша! Опять срываешь дознавательный процесс!

Мишель обернулась: рядом с вредным мужчиной с занесенной для нового удара рукой стояла крупная женщина с пышными розовыми щеками и длинной, до пояса русой косой.

— Я ж тебе сейчас устрою, горе-дознаватель! — ее серые глаза сердито полыхнули, и тяжелая рука вновь опустилась.

Однако в этот раз вредный похититель успел отскочить в сторону — ему явно не впервой приходилось уворачиваться от подобных атак. Пригрозив худому мужчине пальцем, словно он — нашкодивший ребенок, женщина повернулась к Мишель и доброжелательно улыбнулась.

— Вы уж не обижайтесь, госпожа! Венечка всегда был дурковатым, а как вы его метелкой огрели, совсем умом повредился… В тюрьму вон вас заволок, окаянный… Король его за такое по голове, поди, не погладит!

— Тот, который трехголовый? — не удержалась Мишель — очень уж ее впечатлило описание Мышиного короля. От одного упоминания такого уродства сердце уходило в пятки.

— Ну да, деточка, трехголовый, — кивнула женщина, и, подхватив Мишель под руку, повела к виднеющейся в конце коридора лестнице. — Сейчас выведу вас из подземелья, а там уж и к королю сходите…

— Я домой хочу! — напомнила Мишель, пытаясь высвободить руку.

— Пойдете, лапочка, обязательно пойдете… Сразу как с королем потолкуете. Меня Улей зовут, если что нужно будет — зовите смело — меня тут все знают!

— Ульяша! Не разговаривай с ней! Она нас всех извести хочет! — раздался позади хриплый обиженный голос мужчины, которого Уля называла Веней. Мишель уже и забыла о нем.

— Сгинь! — не оборачиваясь, отмахнулась Уля и потянула пленницу вверх по ступенькам. — Сейчас только быстренько в вашу комнату заглянем, переоденемся во что получше — и к Его Величеству вас отведу.

— Не буду я переодеваться! — возмутилась Мишель и наконец высвободила руку. — Я вообще ни к какому королю не пойду! Домой меня верните!

— Так то ж только Его Величество сделать может, — запричитала Уля. — Так что, деточка, все равно к нему сперва надо.

— Ладно, — недовольно поджала губы Мишель. — Пойдемте тогда к вашему королю! Я ему быстро объясню, что воровать девушек — очень плохая затея!

— Ой, нет! — всплеснула руками Уля. — Вы только ему не грубите, милая! Наш король в гневе страшен! Костей потом не соберете! Вы и без того врагу нашему помогать взялись…

Она умолкла, прикрыв рот ладошкой, будто выболтала какую-то страшную тайну.

— Все, хватит с меня, — нетерпеливо проговорила Мишель. Ей уже порядком надоели недомолвки и страшилки про трехглавого короля. К тому же где-то внутри, загнанный в угол, подвывал страх. Мишель хотелось поскорее встретиться лицом к лицу с неприятелем, пока богатое воображение, рисующее лютого монстра, не довело ее до истерики. Она и без того держалась из последних сил. — Говорю вам, идемте к королю, раз уж вернуть меня домой может только он.

— Ну, хорошо, — вздохнула Уля. — Тогда тут вот направо.

Они немного попетляли длинными, холодными, тускло освещенными коридорами, прошли еще несколько лестниц, и лишь тогда на стенах появились первые картины, а на потолках — приличные люстры. Только лампочки показались Мишель какими-то странными — словно они и не лампочки вовсе, а маленькие тусклые солнышки, зависшие в положенных местах.

— Магия нашего короля, — с гордостью произнесла Уля, проследив за взглядом Мишель. — Он у нас такой умница, даром что короны нет!

— Он колдун? — удивилась Мишель.

— Еще какой! — заверила провожатая и, подумав, добавила: — Вы не смотрите, что он хмурый такой. Сердце у него из чистого золота! Но на всякий случай, вы его не злите, а то ненароком пришибет, а потом сам убиваться будет…

Мишель вздохнула и двинулась вслед за Улей, размышляя о том, как бы сдержаться и не наговорить их жуткому трехглавому королю с золотым сердцем гадостей. Ей вовсе не хотелось становиться «пришибленной». Хотелось домой и проснуться.

Уля остановилась у высокой двери, на черном дереве которой все еще угадывались остатки золоченой краски.

— Пришли, — сообщила она и громко постучала.

Мишель растерянно оглядывалась: это не могли быть комнаты короля. Разве монаршие особы живут в плохоосвещенных, сырых замках без единого намека на роскошь? Да тут даже охраны нет, не говоря уж о лакее, открывающем дверь перед гостями.

— Минуту! — отозвались из-за двери, но Уля не стала ждать.

Ухватившись за толстое железное кольцо, она с силой потянула дверь на себя и та, жалобно скрипнув несмазанными петлями, распахнулась.

«Главное не пялиться на его головы и сохранять спокойствие!» — мысленно напомнила себе Мишель и шагнула вслед за провожатой в комнату