диагноз, этот молодой человек стремился жить как мог – учился, не лишал себя смысла общения с людьми, в нем совершенно не отражалось отчаяние или потеря надежды, в нем билась жизнь в своем действительном значении.

ИНТЕРЕС

Прошло полгода с того случая на трассе Якутск – Бердигестях. За эти шесть месяцев нашу семейную жизнь закрутило совершенно по-новому. Отец поступил в московскую аспирантуру и начал писать кандидатскую диссертацию, а тема его научной работы касалась условий Крайнего Севера. И потому в кратчайшие сроки, недолго обдумывая, мы взяли и переехали в этот далекий, холодный, по-своему мистический и необычайно красивый Верхоянский улус.

В день, когда мы прилетели, а это были первые числа июня, выпал снег. Меня это очень удивило. Помню, как мы выходили из самолета, и на мои черные кудрявые, развевающиеся на ветру, волосы, посыпались, словно тополиный пух, белые пушистые снежинки.

Мне уже двенадцать лет. По приезде я сразу же сдружилась с детворой и, что самое интересное – мы играли с ними весь день, а вечером они еще раз звали меня гулять в одиннадцать часов ночи. Первое время нашу семью это очень удивляло, папа сразу же закрывал перед ними дверь, говоря им, что сейчас уже поздно – не детское время. Я ложилась спать, а они носились под нашими окнами, соблазняя меня звуками ударов по мячу и звоном велосипедных звоночков. Их веселый гул умолкал лишь под утро.

Однажды родители все-таки не выдержали и спросили у соседей, почему их дети ночью не спят, а играют до утра на улице, соседи тогда вполне логично объяснили это странное явление: всю зиму из-за сильного мороза и пурги, что бывает в этих краях часто, дети практически не играют на улице, сидят в четырех стенах домов, школ и интернатов, а лето – их единственное время года, когда они могут полноценно ощутить свое детство, и потому летом им разрешено играть почти круглые сутки, тем более что солнце здесь практически не садится. Этот ответ полностью оправдал доселе непонятную нам, людям центральных районов, ситуацию.

Постепенно и мне стали разрешать ночные прогулки. И действительно, когда я вспоминаю свое детство, понимаю, что именно в Верхоянске за пару месяцев лета я ощутила самое настоящее детство, которое описывается во многих книгах: о том, как дети строят шалаши, притаскивают со свалок разный хлам, тащат их в свои штабы, учатся ловить рыбу, между делом влюбляются, рассказывают друг другу, когда стемнеет, страшилки с фонарем под подбородком и верят впервые в жизни в сплетни.

В конце июня, за пару дней до своего двенадцатилетия, со мной произошел несчастный случай. Я упала с теплотрассы на торчащие ржавые гвозди лицом, а точнее, правой щекой. Как потом выяснилось, чудом остался целым правый глаз. Родители почему-то в первые дни не придали этой травме особого значения, их в тот злополучный день просто не было дома, и в первые часы травмы они так и не увидели, насколько глубока была моя рана. Только потом, по прошествии года, когда эта царапина, к их удивлению, так и не исчезла, они забили тревогу, но было уже поздно что-либо с ней делать. Первую, а по правде говоря, и последнюю, медицинскую помощь мне оказала соседка – мама одной из подруг, которая была тогда рядом со мной.

Деревня, в которой мы жили, была очень маленькой, там даже не было больницы, а дежурный фельдшер, как назло, в тот день уехала куда-то в центр. Была суббота. Мы, как всегда, играли весь день, и под вечер узнав, что вечером будет дискотека, решили всей ребятней пойти туда.

Дискотеки устраивали каждую неделю, приходили все желающие – от мала до велика, происходило сие мероприятие в местном клубе, который представлял собой отгороженную половину здания детского сада. Рядом стояла котельная, чуть подальше – единственный в деревне магазин, а между ним и этим клубом как раз сносили какое-то старое деревянное здание, и по этой причине повсюду был разбросан строительный мусор в виде разбитого шифера, старых радиаторов и зубастых ржавыми гвоздями досок. Возле клуба пролегала теплотрасса. На севере они выглядят немного иначе – трубы проходят между домами над землей. По бокам они огорожены досками, а сверху засыпаны мелкой коричневой то ли опилкой, то ли чем-то похожим на нее. Труб из-за этого содержимого практически не видно, и их поверхность выглядит как затвердевшая земля. Потому такие теплотрассы служат для жителей не только источником тепла, но и отлично исполняют обязанность высоких тротуаров, по которым можно ходить между домами.

На дискотеку я надела самые светлые и красивые вещи из своего гардероба: белую накидку, такую же белую куртку, черные блестящие бриджи и белые кроссовки. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что светлый образ смотрится беспроигрышно и дорого, и по белым вещам никогда не догадаешься, что они куплены на рынке за пару сотен рублей. Собравшись всей компанией возле моего дома, мы побежали в сторону клуба, а придя туда, сразу же заметили пьяных подростков и немного насторожились. «Лучше с ними не связываться», – подумали мы и быстро ретировались – могут ведь и обидеть, тут же решили немного поиграть, побежали в сторону разбирающегося дома и, как любят все дети, забрались повыше – на теплотрассу. Тут почему-то во мне резко проснулась душа акробата. Я решила показать мастер-класс, пройдясь по краю досок этой самой теплотрассы. «Посмотрите на меня! Смертельный номер!» – крикнула я пророческую фразу и шагнула вперед, вытянув руки ласточкой. После третьего звездного шага моя десятисантиметровая платформа пошатнулась, и я полетела вниз. Самого момента удара я не помню, но помню миг, как встаю после падения и буквально отрываю со своего лица вцепившийся в него гвоздь.

Освободившись, сразу же хватилась за рану и ощутила, как под рукой начала «булькать» кровь. Все это произошло настолько быстро и на таком уровне инстинкта самосохранения, что я даже не успела понять, что со мной произошло. Меня тут же окружили ребята, и по их глазам стало понятно, что со мной случилось что-то действительно не очень хорошее. Опускаю глаза и вижу на своей белоснежной, свежевыстиранной одежде большие пятна крови. Тут же замечаю, как сквозь пальцы, прижавшие рану на лице, сочится кровь и стекает вниз, окрашивая на своем пути рукав куртки в алый цвет. Тут я уже не выдержала и заплакала.

На память о том дне на моем лице красуется шрам длиной почти десять сантиметров. Не скажу, что из-за него у