Ах, как чудесно идти по пустынным улицам, видеть восходсолнца, наблюдать за белками, снующими в ветвях дубов, прислушиваться крадостному птичьему гомону…

Кое-где под ногами стелился туман, на металлических оградахпоблескивали капельки росы, а небо постепенно теряло красновато-розовыерассветные тона и становилось все более прозрачным и ярко-голубым…

В доме было холодно, но этим утром прохлада только радовала,поскольку нестерпимая дневная духота уже давно действовала на нервы. К тому жепредстоящую задачу едва ли можно было назвать приятной.

Сделать это нужно было давно, но она все оттягивала момент,словно надеялась, что необходимость каким-то образом отпадет сама собой.

Однако сейчас, поднимаясь по лестнице, она, к своемуудивлению, вдруг почувствовала легкое возбуждение, внутреннюю готовность пройтивсе испытания до конца. Роуан вошла в спальню матери и направилась к мраморномустолику у изголовья кровати. Бархатный кошелек и золотые монеты по-прежнемулежали там, где она их оставила Шкатулка с драгоценностями стояла рядом. Несмотряна суету и беспорядок, царившие в доме в последнее время, никто не осмелилсяприкоснуться к этим сокровищам.

Более того, пять или шесть человек из тех, что работали вдоме, подходили к ней, чтобы сообщить о находке. «Надо что-то сделать с такимиценностями», – говорили они.

Да, вот именно: «Что-то сделать…»

Она долго смотрела на темную кучку выпавших из кошельказолотых монет. Одному только Богу известно, откуда они взялись.

В конце концов, словно решившись наконец, она затолкалазолото обратно в кошелек, взяла в руки шкатулку и направилась вниз, в своюлюбимую комнату – в столовую.

Мягкий утренний свет с трудом проникал сквозь грязные стекладавно не мытых окон. В той части, где работали лепщики и штукатуры, пол былзастелен специальной тканью. Высокая, почти до самого потолка, легкая стремянкастояла в том месте, где мастера остановились накануне вечером.

Сдвинув в сторону полотно, которым был покрыт стол, и снявчехол со стула, она села и положила перед собой принесенные сокровища.

– Ты здесь, – шепотом заговорила она. – Яуверена в этом и знаю, что ты следишь за мной.

Едва она это произнесла, как на нее словно накатила волнахолода. Достав из кошелька пригоршню монет, она разложила их на столе, чтобыполучше рассмотреть. В столовой было уже достаточно светло. Не требовалось бытьэкспертом, чтобы с первого же взгляда определить, что перед ней римские монеты.А вот эта, с удивительно хорошо сохранившимися цифрами и буквами, –испанская. Она достала из кошелька еще несколько штук. Греческие? Кажется, хотяв данном случае полной уверенности у нее не было – слишком уж грязные, надписизабиты слежавшейся пылью. Надо непременно их почистить.

Вот, кстати, прекрасная работа для Эухении, с улыбкойподумала она.

Едва эта мысль пришла ей в голову, как в доме послышалсякакой-то звук. Или ей только почудилось? Нет, действительно: не то шуршание, нето шелест… Звук был очень тихим. Будь здесь сейчас Майкл, он сказал бы, чтопоет дерево. Она не придала этому значения.

Собрав снова в кучку все монеты, она положила их обратно вкошелек и взяла в руки шкатулку. Явно старинная, прямоугольная, с потускневшимиот времени петлями. Внутри шкатулка была разделена на шесть глубоких, довольнобольших отсеков, а сквозь протершийся бархат просвечивало дерево…

Драгоценности – серьги, ожерелья, кольца, булавки и заколки– лежали в полном беспорядке, а на самом дне тускло поблескивали не оправленныев металл камни… Рубины? Изумруды? Неужели все они настоящие? Невероятно! Онаедва ли смогла бы отличить настоящий камень от подделки. Или золото от дешевогожелтого сплава. Однако в том, что все эти прекрасные ожерелья подлинные,сомнений быть не могло. Истинные произведения искусства. Охваченнаяблагоговейной печалью, она осторожно провела по ним пальцами.

Ей вдруг представилась Анта, торопливо идущая по улицамНью-Йорка, чтобы продать ювелиру несколько таких же монет, и сердце пронзилаболь… А через мгновение перед глазами возник образ матери – беспомощногосущества, прикованного к креслу-качалке, со струйкой слюны, стекающей поподбородку, и огромным изумрудом, болтающимся на шее словно детская погремушка…И все эти сокровища рядом…

Изумруд Мэйфейров… Она ни разу не вспомнила о нем с тогосамого первого дня, когда убрала футляр с глаз долой – в шкафчик с фарфором Онавстала и прошла в буфетную, которая – как, впрочем, и все остальные помещения вдоме – оставалась все это время незапертой, открыла стеклянную дверцу и средиведжвудских чашек и соусниц увидела знакомую коробочку, лежавшую там, где онаее и оставила.

Она осторожно взяла футляр, положила его на стол и поднялакрышку. Уникальный камень – огромный, прямоугольной формы, оправленный в темноезолото – сверкал, словно только что отполированный. Теперь, когда Роуан зналаисторию изумруда, ее отношение к семейной реликвии резко изменилось.

Поначалу камень казался чем-то нереальным и даже вызывалсвоего рода отвращение. Однако сейчас она воспринимала его почти как живоесущество со своей историей и судьбой и сомневалась, стоит ли вообще вынимать егоиз футляра. Начать с того, что изумруд, конечно же, ей не принадлежал, ибо могсчитаться лишь собственностью тех, кто верил в его силу, кто надевал и носилего с гордостью и с нетерпением ожидал прихода Лэшера.

В какой-то момент Роуан вдруг охватило отчаянное желаниестать одной из них. Она отказывалась признаться в этом даже перед собственнойсовестью и тем не менее отчетливо сознавала в себе стремление целиком иполностью принять семейное наследие – все, без исключения.

Кажется, эти мысли заставили ее покраснеть. Онапочувствовала, как лицо вдруг вспыхнуло. Возможно, впрочем, виной тому былосолнце, поднявшееся уже довольно высоко и проникшее в комнату сквозь верхниестекла окон. Небо сияло голубизной, в ярком свете разгоравшегося дня постепеннопросыпался и оживал сад.

Как бы то ни было, Роуан стало стыдно. А что, если Майкл илиЭрон каким-то образом узнают о том, что иногда приходит ей в голову?

Вожделение к дьяволу! Словно она и впрямь ведьма… Роуан тихорассмеялась.

«А все же это несправедливо, – неожиданно подумалосьей. – Разве можно объявлять своим заклятым врагом того, с кем я даже ниразу не встречалась?»

– Чего же ты ждешь? – вслух спросила она. –Неужели ты, подобно сказочному вампиру, ждешь от меня приглашения? Едва ли.Ведь этот особняк всегда был твоим домом. Уверена, ты и сейчас здесь – следишьза мной и слышишь мой призыв.