Она уже не чувствовала себя уверенной ни в чем…

Роуан достала из кармана носовой платок, тщательнопромокнула им лицо и направилась обратно по той же дорожке в сторону ворот. Онабыла смущена, измучена и винила себя за то, что пришла в особняк одна, аглавное – все больше сомневалась в том, что здесь действительно происходилонечто необычное.

А ведь у нее на сегодня были такие грандиозные планы! Делеще много, причем вполне реальных. Для начала ей следует побыстрее вернуться вотель. Майкл вот-вот проснется, и у нее есть возможность позавтракать вместе сним. Если, конечно, она поторопится…

В понедельник утром Майкл и Роуан вместе поехали в центргорода, чтобы получить водительские права штата Луизиана. Купить машину безлицензии на право ее вождения в этом штате было невозможно.

Им пришлось сдать свои калифорнийские права – таково былонепременное условие, – и этот обмен стал для них весьма символичной и торжественнойцеремонией, сравнимой, пожалуй, например, со сменой гражданства. Взглянув наРоуан, Майкл увидел, что она улыбается в душе и буквально светится отрадостного возбуждения.

Вечером они отправились на ужин в «Вожделенную устрицу» иотпраздновали это событие ледяным пивом и обжигающе горячим супом из стручковбамии, приправленным креветками и колбасой. Все двери ресторана, выходящие наБурбон-стрит, были распахнуты настежь, вентиляторы под потолком работали вовсю,создавая в зале приятную прохладу, а из бара на противоположной стороне улицыдоносились восхитительные звуки джаза.

– Послушай, это настоящий новоорлеанский джаз, –сказал Майкл. – Мелодичный и веселый, прославляющий радости жизни. Никакойпечали, ни единой ноты скорби ты в нем не услышишь. Даже если ребята играют напохоронах.

– Давай прогуляемся, – предложила Роуан. – Яхочу собственными глазами увидеть все эти старые заведения, самые злачныездешние места.

Весь остаток вечера они провели во Французском квартале,постепенно удаляясь от ослепительно ярких огней Бурбон-стрит, от великолепноосвещенных витрин самых фешенебельных и модных магазинов, а потом вновьвернулись к реке, к набережной напротив Джексон-сквер.

Размеры территории Французского квартала явно поразилиРоуан, равно как и тот факт, что, несмотря на все новшества и реконструкции, онсумел сохранить свою историческую первозданность и атмосферу подлинности. НаМайкла же, естественно, нахлынули воспоминания, и прежде всего – о воскресныхднях, проведенных здесь вместе с матерью. Замена уличных фонарей и обновлениебордюрных камней на тротуарах не испортили прежнего облика квартала, равно каки новая булыжная мостовая вокруг Джексон-сквер. Напротив, теперь Французскийквартал выглядел еще более нарядным и полным жизни, чем во времена далекогопрошлого, когда его обитатели в большинстве своем жили намного беднее и в то жевремя беспечнее.

Как приятно было после долгой прогулки просто присесть настоящую на берегу реки скамейку и полюбоваться отблесками огней в темной воде исверкающими, словно гигантские свадебные пироги, судами, которые проплывалимимо на фоне неясных очертаний противоположного берега.

Смотровая площадка никогда не пустовала: даже в поздний часее заполняли веселые компании туристов. С берега то и дело доносились обрывкиразговоров, смех, радостные выкрики на разных языках… В укромных уголкахмиловались парочки. Одинокий саксофонист исполнял что-то душещипательное, и встоявшую у его ног шляпу щедрым дождем сыпались четвертаки.

В конце концов они все же ушли с берега и вновь влились втолпу пешеходов.

Старое доброе Кафе дю Монд обветшало, но по-прежнемуславилось своими посыпанными сахарной пудрой пончиками и знаменитым кофе смолоком, вкуснее которого не подавали нигде. За маленькими, неопрятными,липкими столиками вокруг них несколько раз сменились посетители, а они всепродолжали сидеть, с наслаждением вдыхая теплый ночной воздух. Потом онибесцельно бродили по старому Французскому рынку, на территории которого запоследнее время появилось множество сверкающих витринами магазинчиков, и поДекейтер-стрит с ее старинными особняками, украшенными изящными балкончиками,кружевные металлические решетки и стройные столбики которых можно по правуназвать шедеврами искусства.

Уступив настойчивым просьбам Роуан, Майкл показал ей и местасвоего детства: Ирландский канал, микрорайон Сент-Томас, от которого осталисьпрактически только руины, заброшенные складские здания, тянувшиеся вдольберегов. Эннансиэйшн-стрит ночью выглядела чуть лучше, чем днем, – бытьможет, жизнерадостный вид ей придавали светящиеся окна в домах. Оттуда ониотправились в более респектабельные жилые кварталы. Майкл привел жену на однуиз узких, обсаженных деревьями улочек. По обеим ее сторонам стояли особнякиВикторианской эпохи – вычурные, богато украшенные лепниной и всяческойархитектурной мишурой. Майкл ткнул пальцем в те из них, которые издавнанравились ему особенно и за реставрацию которых он с радостью готов был взятьсяв любой момент.

Бродя по старым местам, он испытывал удивительное чувство.Приятно было сознавать, что теперь у него вполне достаточно денег, чтобы купитьлюбой из этих домов и воплотить в жизнь мечту, казавшуюся недостижимой втяжелые времена полунищего детства.

Роуан живо интересовалась всем, что видела, она выгляделавполне счастливой и, казалось, ни о чем не жалела. Хотя… Ведь прошло так маловремени…

Она то подолгу молчала, то вдруг начинала бурно выражатьсвое мнение по тому или иному поводу, но сам по себе звук ее низкого,хрипловатого голоса до такой степени завораживал Майкла, что он не всегдауспевал вслушиваться в слова и вникнуть, о чем шла речь. Ее поражалоудивительное, редкостное дружелюбие окружающих. Да, люди здесь вели размеренныйобраз жизни, делали все не спеша, но самое главное состояло в том, что все онибыли невероятно порядочны и напрочь лишены мелочности, скаредности илискупости. С другой стороны, манера речи многих членов семейства частоозадачивала ее и сбивала с толку. Беатрис и Райен, например, говорили снью-йоркским акцентом, а выговор Луизы был совершенно иным, произношениемолодого Пирса абсолютно не походило на то, которое было свойственно его отцу,а время от времени все они начинали вдруг разговаривать точно так же, какМайкл.

– Только ни в коем случае не ляпни это при них, моярадость, – предостерег ее Майкл. – Ведь я родился и вырос по другуюсторону от Мэгазин-стрит, и им это отлично известно. Будь уверена, они успеливыяснить всю мою подноготную.

– Брось, они считают, что ты просто великолепен, –возразила она, отмахиваясь от его замечания. – Пирс говорит, что тынесколько несовременен – так сказать, человек старой закалки.