Она прилетела в Москву вчера вечером, никому не сталазвонить, решила для начала отоспаться. В отличие от прошлого раза, поселили еев удобной двухкомнатной квартире, в Шмитовском проезде, неподалеку от Краснопресненскойнабережной. Утром Маша отправилась бегать по бульвару. Она бежала медленнойрысцой и думала о том, что партии могут и не объединиться. Их лидеры слишкомдолго и усердно поливали друг друга грязью. Они перегрызутся, продолжая сводитьсчеты и решая, кто станет главным. В принципе, если объединение состоится,главным обязан стать господин Рязанцев. В него вложено много американскихденег. Его партия существует под контролем ЦРУ, возглавляемая им думскаяфракция — американское лобби в российском парламенте. Но у господина Рязанцеваопять депрессия. Задача офицера ЦРУ, психолога Мери Григ определить, насколькоглубок кризис, способен ли Рязанцев выйти из депрессии и продолжить работу. Илиэто конец его политической карьеры, и надо искать замену.

— О, черт!

Маша поскользнулась и чуть не упала. В нос ударила вонь.Прямо посреди аллеи кто-то навалил кучу, и Маша умудрилась наступить. Морщась,она перешла с аллеи на травку и принялась вытирать подошвы.

«Вот и побегала. Вот тебе и первое московское утро.Прелестное начало. Нет, правда, прелестное! Было бы значительно хуже, если быэто оказалось взрывное устройство», — утешила себя Маша и, кое-как очистивкроссовки, огляделась.

На самом деле, в парке было красиво. Розовая дымка придавалачахлым городским тополям и липам нечто таинственное, сказочное. В голове,конечно, муть, совершенная каша от недостатка кислорода, зато какое чудо этоматовое утреннее солнце. На него можно смотреть, не щурясь.

За кустами раздался бодрый топот. Кто-то бежал по аллее.Было слышно тяжелое дыхание. Внезапно топот прекратился. Молодой мужской голоссовсем близко произнес сквозь одышку:

— Стой, блин, у меня шнурок развязался!

— Твою мать! Давай быстрей!

Двое остановились в метре от Маши. Ей совершенно нехотелось, чтобы они ее увидели. Она замерла за кустами и только слегкапереместилась, чтобы посмотреть на бегунов. Возможно, это и есть авторы кучидерьма. Впрочем, какая разница? Может, дерьмо вовсе собачье, она ведь неспециалист.

Юноши были накачанные, бритые наголо. На обоих черныебоксерские майки и черные широкие трусы до колен. Маша разглядела профиль того,который наклонился, чтобы завязать шнурок. И еще она успела заметить наколку унего на плече: мертвая голова, крупный, размером с большую грушу, череп. Второйкачок стоял спиной, чуть дальше. На его плече темнело пятно, наверное, такой жечереп.

«Точно, дерьмо — их работа, — зло подумала Маша, — гады,ненавижу!»

Качки убежали. Впереди был длинный, тяжелый день. Первыйдень в Москве. Маша перевела дыхание и продолжила чистить подошвы.

Ничего страшного. Наоборот, все отлично. Надо уметьрадоваться жизни и быть счастливой хотя бы оттого, что под ногами оказалиськакашки, а не взрывчатка.

Часть пути до выхода из парка она решила пройти по траве,параллельно аллее, чтобы окончательно очистить кроссовки. Туман был настолькогустой, что она видела перед собой метра на три, не дальше. Впереди, где, по еерасчетам, кончался травяной газон и шли кусты, отгораживающие его отасфальтовой аллеи, она заметила какой-то транспарант, высотой метра в два. Этобыл кусок фанеры, прибитый к палке. На белом фоне гигантские красные буквы:«БЕЙ ЖИДОВ!» Внизу кривая свастика.

«Здрассти вам! — рявкнул кто-то в голове у Маши чужимпротивным голосом и тут же добавил: — Стой, где стоишь!»

В Нью-Йорке Маша видела в новостях пару подобных сюжетов.Первый такой транспарант появился на Киевском шоссе, в нескольких километрах отМосквы. Молодая женщина остановила машину, чтобы убрать эту гадость, иподорвалась на самодельном взрывном устройстве. Это передали все информационныеагентства. Милиция и ФСБ выступили с невнятными заявлениями онесовершеннолетних хулиганах, которые, безусловно, будут пойманы и наказаны, ноникакой серьезной террористической организации за ними не стоит. Смелаяженщина, к счастью, выжила. Потом появились сразу пять таких транспарантов,тоже на трассах у кольцевой дороги. Два из них оказались заминированы. Однаконикто не пострадал.

Мобильный телефон был прикреплен к поясу шортов.

Маша позвонила в милицию. Пока она ждала приезда группы, унее за спиной послышался шорох. Прямо на нее шла дворничиха с метлой.

— Ой, батюшки! Это чего ж такое?

— Стойте! Дальше нельзя! Сейчас приедет милиция, — сказалаМаша.

Надо отдать им должное, группа явилась быстро, сработалатолково и оперативно. Под транспарантом оказалось самодельное взрывноеустройство, довольно мощное. Маша подробно описала двух бритоголовых качков иоставила милицейскому капитану номер своего мобильного.

«Вот тебе и Москва, — повторяла Маша, стоя под прохладнымдушем, — вот тебе и прелестное начало дня».

* * *

Пахло гарью. Небо стало черным. Василиса с трудом подняласьи тут же упала. Ноги затекли, она их почти не чувствовала. Часов она не носилаи понятия не имела, который час. Было светло, несмотря на черноту неба. Надпротивоположным берегом реки Кубрь, над кромкой леса, висел жемчужно-розовыйсолнечный диск. У Василисы слезились глаза, щипало в носу. Она чихнула и пришлав себя.

Сколько она проспала? Как могло случиться, что она заснула уреки, в кустах дикой малины? Она собиралась отсидеться, дождаться, когда уедутстрашные чужие мужики, и вернуться к своим, с трофеем, с бутылкой колы. Нобутылка оказалась пустой. Василиса нечаянно опрокинула ее, незакрытую.

Там, где должны были ждать ее Гриша, Оля и Сережа, чернеликлубы дыма. Корпуса полыхали открытым пламенем.

Она все-таки встала, на ватных ногах сделала несколько шаговпо песку, к воде, ополоснула лицо, промыла глаза. Вода была почти горячей итоже пахла гарью. Дым становился все гуще. Сквозь мрак виднелась фигура девочкис мячом, объятая пламенем. Причудливая игра огненных бликов делала мертвый гипсподвижным и живым. Минуту Василиса с ужасом смотрела на скульптуру и вдругстала задыхаться, словно от приступа астмы. Она потеряла равновесие и упала.Несколько метров проползла по песку, вздрогнула, наткнувшись ладонью на что-тотвердое, сжала кулаки, стиснула зубы, пытаясь справиться со страшным искушениемпросто заорать, забиться в дикой безнадежной истерике. Так, со сжатымикулаками, зажмурившись, она невероятным усилием воли заставила себя опятьподняться на ноги.

Когда ужас немного отпустил, она открыла глаза, медленновтянула ноздрями горький едкий воздух, разжала кулаки. На правой ладони, вгорсти горячего песка, тускло блеснул кусок металла.