С другой сторону, маму, казалось, такие вещи никогда не заботили. Она никогда не разочаровывалась во мне, но и не ожидала многого. Мама была просто собой, поглощенная собственным миром филантропии, оздоровительных ретритов и председательства в многочисленных благотворительных организациях.

Папа путешествовал так же много, если не больше. Он регулярно звонил, помнил о важных событиях. Он пожелал мне удачи на экзаменах и приехал на мой выпускной. Я понимала, что это чертовски низкая планка по сравнению с другими людьми, чьи родители были с ними каждый день, но я никогда не знала ничего другого.

Постоянная нехватка внимания отца заставляла меня отчаянно нуждаться в нем. Я была папиной дочкой, и отрицать это было бессмысленно. Отец старался дать мне все материальные блага, которые я хотела, а я старалась не разочаровывать его и не раскачивать лодку. У меня было странное, противоречивое чувство, что, хотя я была светом его жизни, его любовь ко мне всегда висела на волоске.

Комната для персонала за кухней была пуста. Я быстро отправила сообщение Рамоне.

Я: Нужна доставка.

Рамона: У меня сегодня выходной. Я оставила кое-что в своем шкафчике. Веселись.

Удовлетворенная, я спрятала телефон, подошла к шкафчику Рамоны и ввела код, с легкостью открыв его. После чего поискала конверт, в котором она обычно оставляла для меня травку.

Я сунула белый конверт в клатч, как раз в тот момент, когда позади меня раздался жесткий голос.

— Какого черта ты делаешь?

2. Ашер

Возвращение в Хэйд-Харбор после пяти месяцев в Колорадо поначалу было не из приятных. Казалось, что все уже двинулись дальше. Мой лучший друг, Беккет, остепенился с моей гребаной сестрой-близнецом, к чему мне еще предстояло привыкнуть. «Геллионы» без меня играли посредственно, что я исправлю, как только мне разрешат вернуться на чертов лед. Мои друзья, Ледяные Боги, уже отучились половину первого курса в УХХ. Я же был вынужден играть в догонялки с остальными и сидеть на скамейке запасных, благодаря правилам трансфера.

Единственным местом, где все осталось неизменным, были «Дюны». Здесь по-прежнему было полно привилегированных придурков, которых я терпеть не мог. Таких, которые тратят тысячу баксов на ужин, но оставляют официантке пять долларов чаевых.

В «Дюнах» также приходилось постоянно сталкиваться с их наследниками. Все дети с трастовыми фондами для меня выглядели одинаково. В дизайнерской одежде, с накладными ногтями и сделанными носами, их лица сливались в одно. За единственным исключением, которое сейчас стояло прямо передо мной. Она не заметила меня, притаившегося в дверях раздевалки для персонала.

Уинтер ДеЛори. Снежная королева. Чирлидерша. Заносчивая нахалка. Девушка, чье присутствие я с трудом выносил. Та, которую я не мог выбросить из своей чертовой головы. Целый год она преследовала мои мысли там, где ей было не место. Она была не в моем вкусе, никоим образом, и все же я бы солгал, если бы сказал, что не думал о ней, пока был в Колорадо.

Ее было трудно забыть.

В данный момент Уинтер рылась в шкафчике Рамоны, моей коллеги по бару. Она сунула что-то в сумочку и закрыла шкафчик. Маленькая воровка думала, что ей сошло с рук то, что она задумала, пока я не заговорил. Это был первый раз, когда я остался с ней наедине с тех пор, как уехал в Колорадо. Мои воспоминания о выпускном классе были связаны с тренировками и частыми подработками. А еще ноющими мышцами, усталостью глаз, и стремлением добиться лучшей стипендии, какую я только мог получить, чтобы иметь возможность поехать куда угодно. Мои воспоминания о том времени были очень смутными, и все же я помнил каждое мгновение, проведенное с этой девушкой.

— Какого черта ты делаешь?

Уинтер застыла, ее плечи напряглись на долгие секунды, прежде чем она повернулась, посмотрела на меня и вздернула подбородок. Я видел момент, когда она решила придерживаться своей обычной тактики.

— Кто ты такой, чтобы допрашивать меня? У тебя есть здесь какая-нибудь власть? — спросила она скучающим тоном.

— Если думаешь, что поведением холодной суки отвлечешь меня от вопроса, ты ошибаешься. — Я шагнул к ней ближе.

Ее платье было гребаной шуткой. Розовый атлас, который выглядел так, будто ему требовался лишь один хороший рывок, чтобы рассыпаться у ее ног.

— Если я сука, то кто тогда ты? Пустоголовый урод с проблемами с отцом? — выпалила она, подняв на меня карамельную бровь.

У нее всегда были когти. Жаль, что на меня они не действовали.

— Очень содержательно… если бы мне было не наплевать, что творится в твоей поверхностной голове, я бы, наверное, почувствовал себя оскорбленным.

— Я думала, ты уехал в Денвер... не выдержал?

— Ты следила за мной, да? Может, я вернулся только для того, чтобы поиздеваться над тобой, — ухмыльнулся я ей.

— Без разницы, Мартино, — вздохнула Уинтер и сделала движение, чтобы пройти мимо меня. — Я перед тобой не отчитываюсь.

Я потянулся и схватил ее за руку, прежде чем она успела сделать следующий шаг.

— Вот тут ты ошибаешься. Ты будешь отвечать передо мной, если я так скажу. Признавайся, что ты взяла, пока я не обыскал тебя.

Она хмыкнула, открытое презрение сочилось из каждой ее поры.

— Ты не посмеешь.

Я мрачно усмехнулся.

— Испытай меня и увидишь. Я, блядь, бросаю тебе вызов.

Я позволил своему взгляду скользнуть вниз по ее бронзовым плечам и розовому подобию платья. Господи. Я мог разглядеть форму ее сосков. Она явно перепутала нижнее белье с нарядом. Каждый гребаный старик в здании, должно быть, пялился на нее, куда бы она ни пошла.

Я стал наступать на нее, пока не подошел достаточно близко, чтобы разглядеть темно-синие блики в ее аквамариновых глазах.

— Сделай меня первым простолюдином, который почувствует, что скрывается под этой дизайнерской одеждой и дерзким поведением.

Ее ноздри слегка раздулись, а глаза опустились к моим губам, но быстро вернулись к моему горячему взгляду.

— Как я уже сказала, ты не посмеешь. Я могу уволить тебя одним щелчком пальцев.

Я кивнул.

— Может и так, но реальность такова, что ты пробралась в комнату персонала, и рылась в шкафчике сотрудника. Ты не против того, чтобы все узнали, что ты здесь искала? Не боишься, что об этом узнает твой дорогой папочка?

Она сглотнула, и на ее маске холодной невозмутимости появилась первая трещина. Учитывая, что Уинтер рылась в шкафчике Рамоны, клубного дилера, я готов был поспорить, что она не хотела бы, чтобы великий Чарльз ДеЛори узнал, чем занимается его принцесса за его спиной.