И слухам верит, как истине последней инстанции. И надо было сделать все возможное, чтобы не посеять панику.

А народ расходится, обсуждая мое решение. Да, решение далось непросто. С одной стороны, Тихомир, конечно, натворил дел. Предательство — оно и есть предательство, как ни крути. И по законам этого времени, да и по совести, за такое полагалась смертная казнь. Люди жаждали крови, хотели мести. Им казалось, что смерть Тихомира принесет им облегчение, вернет справедливость.

Но я смотрел на Тихомира и видел перед собой не злодея, а сломленного старика. Он ведь и так уже был наказан, потеряв все — дом, семью, уважение, положение в обществе. Да и совесть, думаю, мучила его похлеще любого палача. Казнь ничего бы не изменила, не вернула бы погибших, не искупила бы вину Тихомира. Она лишь добавила бы еще больше злобы и жестокости в сердца людей.

А мне хотелось, чтобы Березовка жила по другим законам. Не по законам мести и кровопролития, а по законам справедливости. Как говорила Вежа, в смутные времена власть определяется силой. Но сила бывает разная. Можно держать людей в страхе, а можно заслужить их уважение и доверие. Я выбрал второй путь.

На суде, когда я увидел Тихомира, жалкого, раздавленного, я окончательно понял, что не могу его казнить. Нет, если бы он не раскаялся, был бы молод — отдал бы на растерзание. Но здесь другой случай. Да и не принесет это Березовке никакой пользы, только озлобит людей еще больше.

Поэтому я и предложил изгнать Тихомира. Пусть идет с миром, куда глаза глядят. Пусть живет со своим грехом, мучается совестью. Для него это будет похуже любой казни.

Радомир, хоть и был недоволен моим решением, но, кажется, меня понял. Он хоть и старой закалки мужик, но не дурак. Видит, что худой мир лучше доброй ссоры. Любомир тоже меня поддержал.

Но вот не все были согласны с моим решением. Нашлись и те, кто считал, что я проявил слабость, что надо было казнить Тихомира, чтобы другим неповадно было. И верховодил ими, как я понял, Радомир. Да-да, именно он. Он хоть и согласился со мной на людях, но за спиной, похоже, другое задумал.

Что ж, их можно понять. Люди напуганы, они хотят защиты, хотят, чтобы виновные были наказаны. Но я не могу идти у них на поводу. Я дал самое суровое наказание. А кто не понял — поймет позже. Наверное.

После всего пережитого людям нужна была разрядка. Особенно после суда. Суд был для них зрелищем. Нужно дать им и хлеба. Победу надо отпраздновать, поднять боевой дух, сплотить народ. И я решил устроить пир на весь мир, как говорится. Заодно и наемников позвал. Они-то на суде не были. Не их это дело. А пир — это они завсегда.

Натаскали столов, лавок, наготовили всякой снеди — жареной дичи, рыбы, пирогов напекли. Медовухи Митро привез, целый бочонок. В общем, пир на славу получился.

Люди сначала настороже были, все-таки недавно такое пережили — и нападение, и предательство Тихомира, необычное решение старосты. Но понемногу разговорились, развеселились. Музыка заиграла, кто-то в пляс пустился. Хорошо погуляли, душевно.

Митро, понятное дело, в центре внимания. Еще бы, главный спонсор торжества. Ходит, улыбается, со всеми за руку здоровается. Видно, что доволен собой. Ну, еще бы, не каждый день удается провернуть такое дельце — нанять целое войско и спасти село от разорения.

Подзывает он меня в сторонку и, понизив голос, сообщает, во сколько мне обошлась вся эта бодяга с наемниками. Сумма немаленькая. Практически все золото, что мы со Степаном намыли, уйдет на оплату. Я аж крякнул, когда услышал.

Мало того, Митро еще и ведет себя так, будто я ему теперь по гроб жизни обязан. Смотрит с прищуром, улыбается, а в глазах так и читается: «Ну что, староста, попался? Теперь ты у меня в должниках».

Я еле сдержался, чтобы не вмазать ему по наглой роже. Хотелось сказать: «Ах ты, торгаш! Не слишком ли много о себе возомнил? За мое золото еще и славу березовского спасителя прибрал!» Но нельзя, нельзя поддаваться эмоциям. Надо держать лицо, тем более при людях.

Стиснул я зубы и говорю:

— Спасибо, Митро, выручил ты нас. Не забудем мы твою доброту.

А сам думаю: «Ну погоди, я тебе еще припомню этот должок. Нам же еще торговлю вести с тобой. Ох, придется тебе скидочек накидать за „родную“ Березовку. Спаситель же». Вот удивится мужик моей придумке!

А еще у меня теперь нет другого выхода, кроме как идти на Совиное. Если раньше я еще сомневался, стоит ли ввязываться в эту авантюру, то теперь выбора не осталось. Надо оправдывать затраты, отбивать вложенное золото. Да и Митро теперь так просто не отстанет.

Но не все так плохо. Наемники — ребята опытные, крепкие. С ними можно и горы свернуть, не то что Совиное захватить. Главное — грамотно все спланировать, не лезть на рожон.

Пока я размышлял о превратностях судьбы, на пиру разыгралась прелюбопытная сценка. Один из наемников, видать, крепко перебрав медовухи, начал во всеуслышанье хвастаться своими подвигами. И, между делом, проболтался, что они, мол, не простое войско, а состоят на службе у самого князя из Переяславца.

Я сначала не придал значения его словам, мало ли что может спьяну сказануть. Но тут Драган, командир наемников, резко оборвал пьяницу, да так, что тот аж икнул. А на шее у болтуна я заметил амулет — две змеи, переплетенные между собой, кусают друг друга за хвосты.

Хм, интересный символ. Надо будет запомнить. И что-то мне подсказывает, что это не просто пьяный бред. Слишком уж быстро Драган его заткнул. Неужели посадник князем себя объявил? Хотя, я ведь сам планирую это сделать. Но история интересная.

Вот тебе и раз. Мало мне было своих проблем, так теперь еще и князь нарисовался. И, похоже, ему нужны деньги, раз он отдал своих людей в найм. Надо держать ухо востро и не болтать лишнего. Надеюсь мои селяне тоже не будут болтать языком про наш прииск.

В общем, пир удался на славу. И повеселились, и пищу для размышлений получили. Теперь главное — не упустить момент и использовать ситуацию с максимальной выгодой. А там, глядишь, и до Совиного доберемся. И с князем этим разберемся, что к чему. Главное — не оплошать и не наделать глупостей. А то в смутные времена, как известно, и голова с плеч слететь может на