— А мне, господа, и любезная сестрица, говорили, что этот напиток делают в имении поповича, Сперанского, если не все поняли о ком я говорю, — сказал Николай Александрович Зубов.

— С паршивой овцы, хоть шерсти клок, господа, — в зал зашел Петр Алексеевич Пален.

Все замолчали. О том, что генерал-губернатор так же участвует в заговоре знали немногие, а тут присутствовали больше двадцати мужчин. Пожалуй, что только Зубов, Жеребцова и Панин, из взирающих на ухмыляющегося генерал-губернатора и знали о роли Палена.

— О, господин де Рибас? Рад вас лицезреть. Вы все-таки с нами? И повышение никак не сказалось на решении быть на стороне справедливости и чести? — деланно удивился Пален, сразу же захвативший всеобщее внимание всей разношерстной подвыпившей компании.

Как же? Больше, чем появление Палена, присутствующие удивились только что Кутайсову. Но генерал-губернатора уважали и даже побаивались, а вот брадобрея… еще до утра, сразу после того, как решиться вопрос с престолонаследием, заговорщики потрусят Кутайсова, весьма вероятно, что и пограбят, под шумок.

— О каком назначении вы говорите? — заинтересованно спросил де Рибас.

— Не стоит об этом, все уже не важно, кроме нашей цели, — подняв бокал с вином на вытянутую руку, Пален выкрикнул. — Долой сумасшедшего с трона! Александр Павлович наш император!

Некоторые с опозданием, иные, так и сразу, но все повторили лозунги Палена, а генерал-губернатор, чуть пригубил вина и отставил бокал.

— И все же, господин Пален, извольте ответить мне! Какое назначение я получил? — не унимался де Рибас. — Вы что, придержали указ императора?

Пален вновь упивался своей властью. Он знал, что Осип Михайлович Дерибас, как звали этого человека в России, высочайшим указом стал полным адмиралом и назначен генерал-кригскамиссаром флота. Должность очень даже денежная, так как в последнее время много средств идет на флот, там есть что воровать и не в меньших объемах, чем при строительстве Одессы.

Указ о назначении Палену, действительно, удалось придержать. Генерал-губернатор достаточно знал одного из инициаторов заговора, де Рибаса, и понимал, что тот недолюбливал императора Павла только потому, что считал себя обделенным милостью монаршей персоны. А вот с такими назначениями, Осип Михайлович первым же делом побежал бы рассказывать все про всех своему возлюбленному монарху.

— Я скажу вам, господин Дерибас, кем станете уже завтра, — усмехаясь говорил Пален, а после шепотом, но так, чтобы было слышно и остальным. — Полным адмиралом и генерал-кригскамиссаром.

Глаза де Рибаса округлились. После некоторой опалы и разбирательства по делу, воровал ли он пятьсот тысяч, или воровал, но меньше, такое назначение — это огромный успех.

— Долой узурпатора на троне! — закричал де Рибас.

Пален улыбнулся. Как же приятно играть людьми! Петр Алексеевич, чаще всего в своей жизни делавший то, что сдерживался и умеренно угождал, сейчас упивался своей значимостью.

* * *

Петербург. Зимний дворец 18.20

Я тайно прибыл в Зимний дворец. Время Истины настало. Волнения полные штаны, но я кое-как справлялся. Помогали навыки из прошлой жизни, но до конца отринуть эмоции не получалось. Понятно же, что сегодня лишь за одну ночь можно сделать так, что вся история России пойдет иначе, другим путем.

Уже не размышлял, правильно ли поступаю, все ли продумал и насколько выверенные решения принял. Много рисков сохранялось, как я их не пытался минимизировать. Если решился на дело, нужно реализовывать план со всем тщанием, с полной отдачей.

Насколько это получалось, пока не могу судить. Много частных мероприятий в рамках большого плана были отданы на откуп членам моей команды. Но я проверил этих людей во многих делах, поздно сомневаться в лояльности, или же в профессиональных качествах.

Уже скоро, примерно к двум часам ночи следующего дня, Петербург начнет бурлить. Криминальные элементы, подчиненные моей воли, проводимой через Яноша Кржыжановского, начнут подымать людей для «освобождения» императора. Задачей Барона станет создать управляемую толпу, которая может или же просто высыпать на улицы, или же прийти к Зимнему дворцу, заполняя собой всю Дворцовую площадь и набережную.

Бергман занимается иными действиями — он уже должен везти к Петербургу не менее трех сотен телег, груженных мужиками из крестьян. Это так же массовка, которая должна высказать императору свою верность. Прибыли и уже расселились в Ухтынской слободе пять сотен моих людей. По большей степени — это стрелки. И у них у всех будут револьверы. Боевая часть массовки — важное дело. Может дойти и до стрельбы.

И даже это не все, что было сделано, или, что в процессе исполнения. Например, большая часть рабочих с Екатерининской верфи должна будет выйти на улицы и просто скандировать «За императора!», там же служащие кулинарной школы, все работники петербургского общепита, рабочие с Каретного завода… И ряд иных товарищей. Не хватает, наверное, броневика, чтобы провозгласить курс на социалистическую революцию.

И, нет, революции я не хочу. Есть одна цель — показать аристократии такую массовость «народных монархистов», чтобы те, зная какие события случились во Франции, утихли и приняли многие из новшеств, которые я хочу привнести, тем более, что часть из них — это прогрессивные, просвещенные реформы.

Остается самое сложное — это разговор с Павлом «по душам». Убийство императора я могу и сам совершить, для этого у меня возможностей кратно больше, чем у тех же заговорщиков. Так что важно, как именно пройдут переговоры мои и Павла. Если выйдет так, что он не внемлет моим словам, то…

Под видом поставщика дров во дворец, я спокойно прошел два поста гвардейской охраны, которая пока что еще была во дворце, и дальше, через хорошо мне знакомые проходы и переходы, попал в комнату к Анне Лопухиной, уже в замужестве Гагариной. Самой дамы не было на месте. Она, якобы, уехала проведать родню мужа, но это родня настояла, зная, что именно может случиться. В Петербурге многие знали, но молчали… «Хатаскрайники».

Из спальни, где не так часто Павел пользует Аннушку, а все больше с ней болтает, я поднялся по лестнице и уперся в дверь. Все, — дальше спальня императора. Павлу сегодня не здоровится, и он даже отказался от ужина. Но, нет, государь должен выйти к семье, пусть ужин и состоится позднее обычного.

Просунув ключ в дверную скважину, я с легкостью провернул замок. В конце концов, именно я тут «завхоз», должен иметь ключи от всех дверей.

«С Богом!» — подумал я, перекрестился, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и шагнул в спальню к императору.