Прежде чем продолжить, Пуаро опасливо пощупал упомянутыйорган.

— Потом к нам подошел владелец, китаец с хитроватойулыбочкой.

«Господам плохо здеся, — сообщил он. — Господа хотят гделуцсе. Маалюсеньку трубочку, и?»

И тут этот Пирсон — представьте себе — пинает меня подстолом! (Прямо этим огромным ужасным ботинком!) И говорит: «Да мы вроде как ине прочь. Аида, Джон».

Китаец хихикнул, провел нас через какую-то дверь в подвал,потом через люк, вниз и вверх по лестнице, и, наконец, в комнату, полнуюдиванов и кушеток самого заманчивого вида. Мы улеглись, и мальчик-китаец снял снас ботинки. Это был лучший момент за весь вечер! Потом нам принесли трубки,подготовили опиум, и мы притворились, что курим и впадаем в грезы. Но, кактолько мы остались одни, мистер Пирсон тихонько позвал меня и тут же куда-топополз по полу Мы проползли через следующую комнату, где все спали, потом ещечерез несколько, пока не услышали голоса двух мужчин. Мы остановились передпологом и прислушались. Разговор шел о Ву Линге.

«Что с бумагами?» — спросил кто-то.

«Мистер Лестер, они брали усе, — ответил другой, определеннокитаец. — Они сказали положить их в надежную месту, где не найдет никакаяполисмена».

«Да, но ведь его арестовали», — послышался первый голос «Узевыпустили. Полисмена не уверена, сто это он».

Они еще немного побеседовали в том же духе и двинулись внашу сторону. Мы поспешно вернулись на свои места.

«Пожалуй, нам лучше выбираться отсюда, — сказал Пирсон черезпару минут. — Здесь небезопасно».

«Вы совершенно правы, мосье, — согласился я. — Фарс и такзатянулся».

И мы выбрались оттуда без всяких проблем, щедро заплатив заразвлечение Оказавшись за пределами Лаймхауса, Пирсон глубоко вдохнул.

«Хорошо, что это закончилось, — заявил он. — И все-таки, какприятно знать наверняка!»

«Вот уж действительно, — согласился я — Думаю, теперь мы безтруда найдем что искали — после такого-то маскарада!»

— Никаких трудностей и не возникло, — неожиданно заключилПуаро.

Такая развязка заставила меня выпучить глаза.

— Но где же были бумаги? — спросил я.

— В его кармане — tout simplement.[13]

— Да в чьем же?

— Да мистера Пирсона, parbleu![14]

И, заметив мое недоумение, мягко продолжил:

— Вы все еще не понимаете? Мистер Пирсон, как и ЧарльзЛестер, был по уши в долгах. Мистер Пирсон, как и Чарльз Лестер, был игроком. Ион замыслил украсть у китайца его бумаги Он распрекрасно встретил его вСаутгемптоне, доехал с ним до Лондона и отвез прямиком в Лаймхаус. В тот деньстоял туман, да китаец и без того навряд ли бы понял, куда его везут. Яподозреваю, мистер Пирсон частенько захаживал в то местечко и успел обзавестисьнужными знакомствами. Сомневаюсь, чтобы он замышлял убийство. Его идеязаключалась в том, чтобы какой-нибудь китаец выдал себя совету директоров за ВуЛинга и получил деньги в обмен на бумаги. Но на деле вышло куда хуже. Длявосточного склада ума оказалось неизмеримо проще убить Ву Линга, чем где-то егопрятать, что китайские сообщники Пирсона и сделали, даже не предупредив его.Убить и бросить труп в реку. А теперь представьте себе состояние мистераПирсона — английское слово «замешательство» передает его весьма приблизительно.Его могли видеть с Ву Лингом в поезде, а между похищением и убийством естьвесьма существенная разница.

Его спасение — китаец, продолжающий изображать Ву Линга вотеле. Если бы только тело не нашли так скоро! Вероятно, Ву Линг упоминалПирсону о договоренности с Лестером, согласно которой они должны быливстретиться в отеле. Пирсон ухватился за такую прекрасную возможность отвестиот себя подозрения. Последним человеком, которого видели в обществе Ву Линга,должен стать Чарльз Лестер. Двойнику приказано представиться Лестеру слугой ВуЛинга и как можно скорее отвезти в Лаймхаус. Там, по-видимому, Лестера поят,подмешав что-то в спиртное, и, когда тот выходит часом позже, представление отом, где он был и как долго, у него весьма и весьма смутное. Настолько смутное,что, узнав о смерти Ву Линга, он впадает в панику и начинает отрицать, чтовообще был в Лаймхаусе.

— Разумеется, все это на руку Пирсону. Вы думаете, тотуспокоился? Ничего подобного. Мое поведение нервирует его, и он решает нанестизаключительный штрих; при этом не находит ничего умнее, чем устроить дурацкиймаскарад. Предполагается, что я полностью одурачен. Разве я не говорил вам, чтоон был точно ребенок, вырядившийся для домашнего спектакля?

«Eh bien, фарс так фарс», — говорю я себе, и он уходит домойстрашно собой довольный, но, открыв утром дверь, обнаруживает на порогеинспектора Миллера. Тот находит при нем бумаги, и дело кончено. Горько же емупришлось раскаяться за то, что он осмелился играть шутки с самим Эркюлем Пуаро!Так что во всем этом деле была в общем-то единственная сложность.

— И какая же? — заинтересовался я.

— Убедить инспектора Миллера. Эдакий, знаете ли, оказался…Мало того, что глуп, так еще и упрям. А в итоге присвоил все мои заслуги.

— Ужасно! — вскричал я.

— Но кое-что досталось и мне. Дирекция «Приисков Бирмы»передала мне четырнадцать тысяч акций в качестве небольшого вознаграждения. Нетак уж и плохо, а? Так вот о вложениях, Гастингс: умоляю вас, будьтесдержанней. То, что пишут в газетах, это может ведь оказаться и не совсемправдой. Этот ваш «Дикобраз».., а вдруг там сплошные мистеры Пирсоны!

Погода в тот вечер была ужасной. За окном свирепо завывалветер, по стеклу яростно стучал дождь.

Эркюль Пуаро и я сидели у камина, вытянув ноги к веселопотрескивавшему огню. На маленьком столике стояли: прекрасно приготовленныйпунш[15] — для меня, и густой шоколад — для Пуаро. Я не согласился бы выпитьего и за добрых сто фунтов! Эркюль Пуаро пригубил шоколад из розовой китайскойчашки и удовлетворенно вздохнул.

— Quelle belle viel![16] — проговорил он.

— Да, он прекрасен, этот старый добрый мир, — согласился я.— Взять, например, меня… У меня есть работа, к тому же хорошая работа. И янахожусь постоянно рядом с вами, знаменитым детективом…